Сибирские огни, 1956, № 5

чали падать», «многие начали подымать­ ся», «лежали сотни и тысячи людей», «все уцелевшие от расстрела и легко ра­ ненные бежали назад» и пр. Отдельные удачные штрихи и детали потонули в элементарном описательстве. Отсюда в романе — смещение реаль­ ных перспектив: менее важные события и эпизоды оказались более доказатель­ ными в художественном плане, чем ог­ ромная по своему историческому значе­ нию трагическая история расстрела лен­ ских шахтёров. Главный герой произведения — рево­ люционер Матюшин — предстаёт в сцене расстрела как фигура недостаточно вы­ разительная, и это во многом объясняет художественные изъяны эпизода, посвя­ щённого кульминационному пункту рома­ на. До известного шествия рабочих со своими заявлениями к дому прокурора Матюшин так или иначе стоит в центре событий на руднике, но в решающий мо­ мент он оказывается где-то в стороне. В чём смысл такого «сюжетного хода»? Вернувшись внезапно с прииска Весен­ него, где он укрывался от полиции, Па­ вел Александрович хочет предостеречь рабочих от провокации. Однако его быст­ ро убеждает довод Андриана Никитича («Теперь уже поздно рассуждать... Народ назад не повернёт»), Матюшин становит­ ся одним из участников шествия и, как многие другие, оказывается раненым. Непосредственные впечатления Матю­ шина о происходящих событиях могли, несомненно, обогатить один из самых важных эпизодов произведения. Так не случилось, потому что писатель отстра­ нился от своего героя, перестал жить его волнениями, заботами, чувствами и под­ менил их умозрительными суждениями. Наступил самый напряжённый момент, когда раздался сигнал рожка. Матюшин догадывался ещё раньше о готовящейся провокации. Какие же мысли и чувства испытывает он? Никаких. За него рас­ суждает автор и рассуждает информаци­ онно, сухо: «Матюшин и его товарищи были в своё время на действительной во­ енной службе и без подсказки догада­ лись, что сейчас откроют огонь». Выстре­ лы действительно прозвучали. Представ­ ления и чувства революционера должны теперь проявиться с особой остротой. Вместо них. мы вновь сталкиваемся с весьма банальным описанием его состоя­ ния: «Матюшин чувствовал стук соб­ ственного сердца и с необычайной лю­ бовью подумал он о людях, лежащих ря­ дом с ним на снегу. Ему вспомнилась жизнь, она сразу прошла перед ним...» Даже в тот грозный момент опасности, когда раскрывается вся натура челове­ ка, когда проверяется всё самое сокро­ венное в нём, у писателя не нашлось верных слов и красок для того, чтобы показать образ Матюшина во весь рост. Вот какими бесстрастно-холодными сло­ вами говорит писатель о своём герое* «Матюшин поднялся над снежным полем и смело посмотрел вперёд, не помышляя о грозящей ему опасности». И другие характеры, к сожалению, не дописаны. Соратники Матюшина и, прежде все­ го, большевики Чердынцев и Клёнов об­ наруживают себя лишь во время един­ ственной тайной сходки. В споре с Ля- миным они зарекомендовали себя стойки­ ми революционерами. А в делах, в повсе­ дневной; трудной, но благодарной работе но сплочению народных масс, они не по­ казаны. Невнимание к индивидуальным чертам и признакам персонажа, без которых нет художественного образа, привело В. Сая­ нова к одному, если можно так сказать, «программному» приёму изображения. Чердьгнцев, но замыслу самого же писа­ теля, должен занять видное место в про­ изведении. Портрет героя писатель рисует по- принципу «растворения», снятия всего- характерного, приметного, конкретного, «В паспорте Чердьгнцева, наверно, значилось: «особых примет не имеет». Был рн среднего роста, не полный, но и- не худощавый, глаза не тёмные, но и не­ светлые, волосы не чёрные, но и не ру­ сые, лицо чистое — ни прыщика, ни ро­ динки, ни бородавки, ни шрама, — нет, положительно, не -за что зацепиться на ' 1 аком лице и нет приметы, которая по­ могла бы при надобности его опознать». Это не литературный тип, а механиче­ ское перечисление примет, да ещё тех, какими персонаж не обладает. А что в- нём действительно есть,— об этом не го­ ворится. Есть удачные места в романе, где дей­ ствие резвёртьгвается напряжённо, где персонажи проявляют себя во всей жиз­ ненной сложности (поездка Бахвалова по своим «владениям», операции Басова на петербургской бирже, столкновения Бе­ лозёрова с Басовым и др.). Запоминается характер Поли — жены Матюшина. Её неисчерпаемая любовь к семье и беспредельно искреннее сочув­ ствие к рабочему народу, к революцион­ ной деятельности мужа позволяют ей стойко переносить все невзгоды нищен­ ской жизни на приисках. Её дела (беседы с «мамками» приисковых рабочих- и др.) внешне кажутся мелкими, незаметными, но мы понимаем, что без Аполлинарии Петровны, женщины светлых чувств и мыслей, вряд ли её муж мог вьшести все испытания жизни. Однако важнейшая полоса жизни Рос­ сии, её революционного народа в годы, предшествующие первой империалисти­ ческой войне, и в том числе такая неза­ бываемая страница истории, как ленские события, всё ещё ждёт своего полнокров­ ного эпического изображения. А . Абрамович.