Сибирские огни, 1956, № 5

нова вообще не была свободной, а тут, надо сказать правду, она ему совсем не удалась. После спектакля Собинов сказал нам: — Ну, друзья мои, Фауста я пел се­ годня в последний раз... Мы были поражены. — Да, да, в последний раз. Больше я его петь не буду. «До» слышали? Ну — вот. Я не имею права петь, если не уверен хотя бы в одной ноте, а самое главное — я не имею права выступать перед публикой не во всеоружии. Люди слушают оперу не каждый день и долж­ ны получать — они имеют на это пра­ во — только лучшее из того, что я могу и обязан им дать. Не могу я петь эту арию, тем более, что тут виновато не неуменье, а природа: так уж у меня не­ удачно устроено горло. И действительно — Собинов больше не пел Фауста. Я остановился на этом случае, чтобы подчеркнуть то огромное сознание от­ ветственности перед публикой, перед на­ родом, то уважение к зрителям, которое всегда отличало Собинова. Такая стро­ гость к себе, как я заметил, постоянный спутник больших людей искусства. После 1903 года Собинов около десяти лет подряд почти каждое лето пел в опе­ ре в Кисловодске. Мне, как антрепре­ нёру этой оперы, приходилось постоянно и непосредственно сталкиваться с Лео­ нидом Витальевичем. Говоря о нём, как о человеке, доста­ точно было бы отметить, что никогда у него не было врагов, завистников, недо­ брожелателей. Собинов всегда и везде привлекал к себе всеобщую любовь и уважение, — так он был обаятелен, прост и одинаков в обращении со все­ ми — от министра до театрального плотника, настолько он был жизнерадо­ стен и честен в отношении к людям. По­ явление Собинова на репетиции было радостью для всех работников театра. Собиновская улыбка была какая-то осо­ бенная, лучезарная. Весь он как бы из­ лучал молодость и радость. Собинов много зарабатывал, но ни­ когда это не поглощало его внимания. Было известно, что, кроме тех десятков тысяч рублей, которые Собинов внёс в студенческую кассу Московского универ­ ситета, где он когда-то учился, — он по образованию юрист, — он большие день­ ги раздавал учащейся молодёжи. На его средства учился не один десяток студен­ тов в университетах и в консерваториях. * * * Слава Собинова росла. Где бы он ни пел — везде у него был ни с чем не сравнимый успех. Но это была ещё толь­ ко слава русская. Собинову надо было выходить на мировую сцену. Он на неё и вышел, и завоевал её с первого спек­ такля. Милан — колыбель и рассадник италь­ янской школы пения. Приглашение в ми­ ланский театр «Ла Скала» много значи­ ло для артиста, а успех давал всемир­ ную известность. Собинов получил при­ глашение в «Ла Скала». Мне надо было по делам в Италию, я воспользовался удобным случаем и поехал в Милан на собиновские спек­ такли. На гастролях Собинова в Милане спе­ кулянты театральными билетами зарабо­ тали сверх меры. Помню, что я заплатил за билет на премьеру больше, чем стоил билет в международном вагоне от Петер­ бурга до Милана, и мне это было даже приятно — вот как наших тут ценят,, смотри-ка! Вся русская колония тогдашнего Ми­ лана была глубоко взволнована. Приезд Собинова и предстоявшие его гастроли одинаково тронули сердца и богатых рус­ ских путешественников, и бедных эми­ грантов. Воспитывая своих замечательных певцов, итальянцы никогда не обращали ни малейшего внимания на развитие их актёрских данных. Шаляпин своими спектаклями переубедил их. Собинову предстояло окончательно доказать, что для полного впечатления в оперном теат­ ре игра артиста так же важна, как и его пение. И вот —• спектакль. Волнение охваты­ вает нас, русских, но Собинов начинает петь, — отлично петь, мы сразу успокаи­ ваемся, а итальянцы становятся необы­ чайно внимательными. Итальянцы, как известно, любят бурно выражать свои чувства, а тут они, по-моему, даже пере­ старались. Публика театра «Ла Скала» была поражена вдвойне •— и собиновским голосом, и игрой этого замечательного- артиста. От природы голос Собинова был такой красивый и такой, я бы сказал, певучий, что это вызвало тогда в Италии смешные для нас споры. Некоторые пы­ тались уверять — и делали это совершен­ но серьёзно — будто Собинов... италья­ нец, тем более, что пел он только по- итальянски и произношение у него было безупречным. Но Собинов был русским, он был гор­ достью нашего искусства. Своим испол­ нением партий в операх «Фра-Дьяволо» Обера и «Дон Паскуэле» Доницетти Со­ бинов заставил итальянцев задуматься об их отношении к опере, как только к искусству пения. После его выступлений стали от артиста требовать игры и не простой, а такой же убедительной, как у Собинова. Легко было потребовать, а вот сыграть... Но важно то, что от Шаляпина и от Собинова пошёл новый оперный стиль, новая традиция русской оперы — традиция, я бы сказал, реали­ стического драматизма. В Милане Собинову выпал успех, ка­ кого почти никто там не имел. В один вечер он стал мировой знаменитостью, и