Сибирские огни, 1956, № 5

ляла собой нечто чудовищное по бездар­ ности, и Шаляпину тогда крепко попало от всей русской прессы за то, что он, так тонко разбиравшийся в музыке, поз­ волил уговорить себя петь в этом ужас­ ном произведении. Шаляпину там очень много платили, и это, увы, решало во­ прос. После того, как я вернулся из Харь­ кова, прошло месяца два, и я встретился с Шаляпиным в Петербурге. Шаляпин сказал, что чувствует себя виноватым передо мною и предложил организовать его поездку по России с концертами. Фё­ дор Иванович добавил, что желает полу­ чать за каждое своё выступление ни мно­ го ни мало три тысячи семьсот пятьде­ сят рублей. По тем временам это была огромная сумма. Больших театров тогда в провинции не было и, чтобы оправдать поездку при таком гонораре основного участника концертов, надо было проводить их толь­ ко в цирках. Подсчитав возможный ре­ зультат, я убедился, что поездка ниче­ го, кроме убытка, мне не даст. Но при всех заведомых убытках была и выиг­ рышная сторона: ряд городов провинции получал возможность послушать Шаля­ пина. Ради этого стоило пойти и на та­ кие тяжёлые условия. Тут же за столом в ресторане, где про­ исходила беседа, набросали договор. Шаляпин оговорил и состав участников поездки. Это были его постоянный акком­ паниатор профессор Фёдор Фёдорович Кенеман и скрипач — вот убей меня бог — не помню, как его звали. Скрипач был хороший. Я ещё пригласил Исая Григорьевича Дворищина. Это был та­ лантливый человек, весёлый, интерес­ ный собеседник. Он работал у меня в опере, пел в хоре. Исайка, как его назы­ вал Шаляпин, буквально обожал Фёдо­ ра Ивановича, и тот отвечал ему также большой любовью. Первый концерт был назначен в Харь­ кове. Накануне Кенеман, Дворищин, скрипач и я приехали в Харьков, всё от­ лично устроили и отправились на вокзал встречать Шаляпина. Поезд подходит, Шаляпина нет. Мы все бегаем по пер­ рону. Вдруг видим: Шаляпин, как ни в чем не бывало, разгуливает около .ва­ гона без пальто и шляпы. Мы к нему. Увидев нас, Шаляпин обращается к Дво- рищину: — Исайка, лети к начальнику стан­ ции и немедленно узнай, где этот поезд встречается с обратным, чтобы я мог приехать сюда завтра до двенадцати ча­ сов. Кенеман ахнул: — Федя, да господь с тобой, — завт­ ра же вечером концерт! Но Шаляпин совершенно серьёзно объ­ яснил нам, что в вагоне с ним едет какая- то дама, которая очень интересно рас­ сказывает об Африке, Австралии, Ин­ дии — местах, где он никогда не бывал. Оказывается, разговор с этой дамой не окончен. I Как мы ни уговаривали Шаляпина бросить шутки, он в ответ только усме­ хался. Дворищин мрачно сообщил, что вернуться в Харьков можно завтра к одиннадцати часам утра. Шаляпин сде­ лал нам ручкой и вскочил в тронувший­ ся поезд. На другой день мы снова были на вок­ зале. Шаляпин вышел из вагона злой, и тут оказалось, что во всём виноваты мы — пускают человека чёрт знает ку­ да и зачем, бросили его одного на про­ извол судьбы... Друзья, одним словом. В гостинице Шаляпин начал пробовать голос и в верхнем регистре запустил та­ кого «петуха», что мы даже побоялись переглянуться — вдруг заметит. Я-то по­ том узнал, что он любил пугать своих друзей подобными номерами, причём да­ вал этих «петухов» с такой же точностью и блеском, как и свои блестящие высокие ноты. Но тогда я этого не знал и поверил сразу — петь сегодня невозможно: го­ лоса нет. — Ну, что ж ,— сказал я, стараясь быть как можно более спокойным, — от­ меним концерт, только и всего. Шаляпин неожиданно набросился на меня. — Отменим? Тебе-то всё равно, с тебя взятки гладки, а мне каково? Завтра же газетчики поднимут вой, что Шаляпин ломается, Шаляпин — то, Шаляпин — сё... Весело? Настал вечер. До концерта осталось не больше часа. Я уже никуда не торо­ пился. — Слушай, Фёдор Иванович, давай хоть формулировку придумаем, почему концерт отменяется. — A-а, какие там к чёрту формули­ ровки! Суть-то в том, что он не состо­ ится. Шаляпин разгуливал перед нами поч­ ти совершенно голый, и я подумал, на­ сколько щедро обошлась с ним природа, дав ему не только чудесный голос, ред­ костные способности артиста, но и тело, восхищавшее с первого взгляда, как луч­ шие скульптуры Эрмитажа. Вдруг Шаля­ пин остановился, хмыкнул и почесал за­ тылок. Только русский человек умеет так почесать в затылке — сразу видишь, что происходит в его сложной, богатой душе и какое он сейчас примет решение. Мне показалось, что в комнате стало светлее. Шаляпин попробовал голос, и тут уж мы переглянулись, не боясь никаких по­ следствий, — гамма взлетела вверх, чи­ стая, стремительная, ринулась вниз и за­ рокотала самыми глубокими шаляпин­ скими нотами... Шаляпин рявкнул: • — Одеваться! Фрак! И тут он с такой быстротой, с таким небрежным изяществом оделся, а глав­ ное так ловко и великолепно повязал галстук, что я только диву дался — от­ куда всё это у него?