Сибирские огни, 1956, № 5

133 1 . вой интерес вызвало оно во мне! Ведь ещё в середине тридцатых годов мне пришлось читать в журнале «Советская Арктика» очерки Н. Болотникова о Бе­ гичеве, и фигура этого самобытного ис- следователя-следопыта, открывател'я не­ ведомых островов, покорителя тундры волновала моё юношеское воображение. По делу были допрошены почти все основные участники последней бегичев- ской экспедиции. Большинство из них, в том числе и подозреваемый в убийстве Н., категорически отрицали факт совер­ шённого злодеяния. Но были и другие. Верный друг Бегичева эвенк Манчи Александрович Анцыферов рассказал нечто иное... К весне 1927 года у зимовщиков исто­ щились продукты. Сам по себе этот факт выглядит довольно странно: как мог такой бывалый, опытный полярник, как Бегичев, ошибиться в расчётах? Но так или иначе, а продукты действитель­ но подходили к концу. Нужно было срочно пополнить их, запастись лимон­ ной кислотой и т. д. Бегичев решает, не теряя времени, ехать на Диксон за продуктами. Он ещё крепится, хотя здоровье его сильно по­ шатнулось. Он даже не показывает виду, насколько плохи дела артельщиков и, в частности, его. Шутками, увлекательны­ ми рассказами о своих необычайных странствиях Никифор Алексеевич пы­ тается поддержать своих приунывших то­ варищей, вдохнуть в их сердца силу и. бодрость духа. Но длительные скитания по тундре, частые лишения, испытания и опасности, которые ему приходилось преодолевать, надломили даже эту бога­ тырскую натуру. Ведь он уже не молод. Ему пошёл 54-й год. Уменьшая себе паёк, отказывая себе во всём, он ещё ходит на высмотр пастей1, на охоту. Но с каждым днём эти вылазки становятся для него всё тяжелее, всё мучительнее. С ужасом замечает Бегичев, что у него начинают пухнуть ноги и дёсны. Цынга... Неужто цынга? А если так — он побо­ рется с ней, не позволит захватить себя врасплох. Скорее, скорее на Диксон, за свежими продуктами для зимовщиков! И в это время Н., воспользовавшись болезнью Никифора Алексеевича, вызвал его на ссору. Предлогом для ссоры яви­ лась собачья упряжка, принадлежавшая Н., Бегичев хотел на ней отправиться к Диксону. Н. набросился на больного, начал из­ бивать его, а когда тот упал, —- вскочил на него и долго топтал сапогами, подко­ ванными железом. Бегичев потерял со­ знание. «На другой день, — показывал Манчи Анцыферов, — я увидел, что ноги Беги­ чева были распухшие, как брёвна. Не видно было на них нормального мяса — одна сплошная синева, а на боках и гру­ I П а с т ь — ловушка на песца. ди опухоли и синяки от побоев». (Дело № 24, лист 12). Н., как рассказывал Манчи, взял в свои руки руководство артелью, прика­ зал вынести избитого; окровавленного Бегичева из избы и бросить его в палат­ ку, специально поставленную выходом на север (вспомним, что та же палатка фигурирует и в дневнике Н., пересказан­ ном Н. Болотниковым!). Полог палатки нарочно не закрыли, чтобы её всё время продувало ветром. Больного постоянно заносило снегом, одежда не могла его со­ греть. «Было слышно, — показывал да­ лее Манчи, — как Бегичев кричал в па­ латке, просил попить и поесть, но ему не давали. Н. приказал не давать Бегичеву еды и сам караулил пищу, чтобы никто не унёс её Бегичеву». Через несколько дней больной Ники­ фор Алексеевич, не выдержав мучи­ тельных истязаний, умер... По словам Манчи, он, умирая, сказал ему: «Когда поедешь домой, — говори всем русским, долганам, самоедам, что меня убил Н. Будут хоронить — смотри, чтобы меня не положили в болото». Таковы вкратце были показания Ман­ чи Анцыферова на судебном следствии в 1928 году. Дальнейший ход следствия наткнулся на необходимость судебно-медицинского вскрытия трупа Н. А. Бегичева. В те годы это было необычайно сложным де­ лом: путь на лодке к мысу Входному за­ нимал два с половиной-три месяца. Лю­ дям, которые бы рискнули отправиться туда, грозила опасность зазимовать. И дело из-за отсутствия возможности произвести судебно-медицинскую экспер­ тизу было прекращено... Вдумываясь в скупые, сурово-беспри­ страстные строки судебного дела, мне почему-то вспомнилась цветистая облож­ ка журнала «Всемирный следопыт» за 1929 год. В десятом номере этого жур­ нала, под общим заголовком «Полярные трагедии» был опубликован очерк Ал. Смирнова «Смерть боцмана Бегиче­ ва». Многое в нём было приукрашено, присочинено, как я потом смог убедить­ ся, но в основном —■в деталях — он со­ впадал с рассказом эвенка Манчи Анцы­ ферова на судебном следствии. Привожу два отрывка из этого очерка. В первом из. них, рассказывая о том, как Егор Иванович Кузнецов убеждал Беги­ чева не брать с собой в эту поездку Н., автор писал: «Бегичев знал, что Н. (в очерке его фамилия приводится полностью.—К. Л.) вообще не пользовался расположением Егора, а потому и не придал его словам особого значения. Честный и прямой, он всегда старался видеть в людях только хорошее, и ему не казались странными ни дружба, которой Н. вдруг воспылал к нему, ни настойчивость, с какой, тот до­ бивался попасть к нему в артель... Он не отставал от Бегичева до тех пор, пока тот не согласился его принять.