Сибирские огни, 1956, № 5

И я волновался. Хотел своё имя увидеть внесённым в партийный билет к а к можно скорее^ Словами простыми меня секретарь пригласил в кабинет. О н — старший товарищ. Хранит его память Дворцовую площадь и Зимний в огнях, костры на заставах , штыки над кострами, и море людское на всех площадях, Н е дрался под Зимним, и не был в том море я и не был в ночи у костра обогрет... Казалось, что не секретарь, а история ■сейчас мне вручала партийный билет. И сразу повеяло чем-то далёким, история будто шагнула назад: ■брела в кандалах по сугробам глубоким л смерти смотрела в глаза с баррикад. Огнём у Чонгарской лихой переправы в шинели солдатской она крещена; Турксиб — лишь один из путей её славы, но жизнь не одной только славой полна. Н е книжной, прилизанной, как для парада, он а предо мною стояла живой: с заросшими шрамами — след Сталинграда, с седыми висками — бои под Москвой. История эта, как равному другу, рукой, огрубевшей от бурь и огня, пожала мою неокрепшую руку и благословила в дорогу меня. Я молод. С таким же партийным билетом, как старший товарищ, хранил У груди, история мне отдала эстафету: — Иди! ■— Не сдавайся в пути! — Победи! Иду. Не сдаюсь. Побеждаю. Яснее становятся мысли и твёрже шаги, и сердце — храбрее, и руки — сильнее, а будет пора — поседеют виски. И, может, другой, беспокойный, упрямый, придя за билетом ко мне в кабинет, завидовать будет сединам и шрамам— отметинам прошлых событий и лет. И будут казаться легендой живою простые события нашей поры — пути Волго-Дона, дымки новостроек, целинные степи, огни Ангары. л и ш н и й ГРЗ З Ракетодром ... Ещё пахучий газ и осязаем , и чуть-чуть заметен. ■Снаряд отсюда только что сейчас ушёл к чужой неведомой планете. Уже моторы далеко стучат, прожорливо горючее съедая, и падает с ракетного плеча, как шарф, из газа ленточка седая. Чем дальше ввысь, темнее неба фон, и всё слабей машины сердце бьётся... Последний выхлоп, как предсмертный стон стального корабля марсопроходцев. Но люди не погибнут всё равно,