Сибирские огни, 1956, № 4

сказала громко и строго: — По-моему так: возьми мою жизнь, но и свою мне отдай. А то лучше не надо! Митяй промолчал. Катя почувствовала, что он не знает, как ему от­ ветить. Они вошли в сад, ещё влажный от дождя, одновременно с солнцем. Пели гудки и птицы. Катя взглянула на Митяя, покраснела и закрыла лицо ладонями. Потом засмеялась и убежала, не простившись. Она бе­ жала на фабрику и не узнавала мир, раньше такой обычный и знакомый. Небо никогда не было таким чистым, его словно протёрли, да-да поды­ шали на него, а затем крепко протёрли чистым полотенцем. С города ночные ливень и гроза смыли пыль, грязь, хмурь, и он стал лёгким, чи­ стым, сквозным. А жители города, видимо, получили известие, что в это необыкновенное утро все они поголовно наделены до отказа счастьем и радостью. Её охватывало беспричинное ликование каждый раз, когда в саду «ли в общежитии появлялся Митяй. Взгляды их встречались, и начинался безмолвный разговор глаз. Вслух они произносили обычные, будничные фразы, а глаза говорили совсем другое, самое важное, глубокое; затаён­ ное, слышное и понятное только им. — Завтра воскресенье, что днём будешь делать? — спрашивала не­ брежно Катя, а глаза её стыдливо и радостно говорили. — «Почему так долго не приходил? Без тебя такая тоска!» • — Не знаю ещё. Наверное, футбол буду гонять, а потом сюда при­ ду, — отвечал равнодушно Митяй, а синие глаза жадно ласкали Катю и вспыхивали нетерпеливой мужской страстью. Под этим требовательным взглядом Катя и пугалась, и радостно трепетала от сознания своей вла­ сти. И вдруг всё изменилось в один вечер. Снова тревога и сомнение ох­ ватили Катю. Снова встало перед ней жирное, стеариновое лицо Азарев- ■ ского и его подленькие похотливые глаза. Снова видела она, как Митяй с ухмылкой топчет любовь. Началось с того, что Митяй опоздал на свидание. А в этот вечер Ка­ тя с особенным нетерпением ждала его. На фабрике сегодня произошло событие, о котором она непременно должна рассказать Митяю. Но дорожки и аллеи начали уже пустеть, молодёжь расходилась по домам. Сад, загадочно притихший, будто что-то затаивший, с пустыми аллеями, залитыми холодным лунным светом, стал чужим, недобрым. Катя, одиноко сидевшая на скамье, испуганно поднялась и услышала шаги, которые узнала бы в тысяче других шагов. Митяй снисходительно поцеловал её и сказал небрежно: — Извиняюсь, опоздал. — Ты послушай, Митя, что у нас на фабрике сегодня случилось,— рванулась к нему Катя. — Ты наш трепальный цех знаешь? Ну ладно... Гам со времени Саввы Морозова в окнах стёкол не было. И не вставишь, работницы враз задохнутся от хлопковой пыли. Морозовская вентиля­ ция! Летом туда-сюда, а осенью и зимой каково? Трепальщицы свои цех «Сахалином» прозвали. И вот слушай... Сегодня их перевели в новый цех с настоящей вентиляцией и со стёклами в окнах. Со стеклами, Ми­ тя! Вошли они и ахнули! А тётя Варя, она на «Сахалине» 30 лет прора­ ботала, перекрестилась и директору поклон в пояс отвесила I от как за ­ кричит на неё: «— Чего ты мне кланяешься? Я тебе господь бог, что л и . » А тётя Варя отвечает: «—- Не тебе, сынок, а Советской власти кланя­ юсь». Хорошо как, верно, Митя? А сегодня вечером слышим — поют в трепальном. Сахалинщицы поют! Понимаешь ты это? Катя теребила Митяя за рукав и смеялась счастливым смехом.