Сибирские огни, 1956, № 4

родители её умерли в голодный 1921 год, поэтому жила Катя сначала у дальних родственников, а потом перебралась в монастырь, в комсомоль­ скую коммуну. У Кати была смешная фамилия — Сосулькина, и все называли её Сосулькой. И одевалась Катя смешно. Она любила яркие цвета, такие, чтобы ломило глаза. Подруги, глядя на её белые тряпичные тапочки, чёрные чулки, зелёную юбку, жёлтую кофту и красную косынку, ахали и хохотали. — Ты вылитый попугай, Сосулька! Вообще как-то повелось, что никто не принимал её всерьёз. Такая маленькая, что, сидя на стуле, едва доставала ногами до пола, она на всех смотрела снизу вверх, улыбалась застенчиво, а смеялась негромко и мягко, будто мурлыкал котёночек. По-детски угловатой и не закончен­ ной была её фигура: тоненькая шея- над выступающими ключицами, уз­ кие плечи, слабая неразвитая грудь, тонкая талия, и даже руки её, рабо­ чие руки ткачихи, перевязанные в запястьях верёвочками, были по-детски тонки. Длинные и пушистые, как в инее, ресницы придавали её узким ка­ рим глазам и всему лицу грустный и покорный вид. И вся она была та ­ кой тихой,'безответной, что в комсомольской ячейке ей давали самые неинтересные поручения, а на собраниях выбирали секретарём, писать протоколы. И никто не разгадал её сердца, гордого, горячего, но робкого. А Митяй Горелов был настоящий городской, с Пустой улицы. Он окончил семь классов второй ступени, но после смерти отца-почтальона вынужден был бросить школу и поступить счетоводом на стеклозавод «Красный Май». • Митяй был натурой весёлой и щедрой. Он не боялся показать свои чувства, сам напрашивался иногда на дружбу, дружил искренне и мог отдать другу последнюю копейку, но мог и надуть его простодушно, по мелочи. Он горячо желал облагодетельствовать всё человечество и лю­ бил помечтать вслух о «грядущем светлом царстве социализма». С юно­ шеской нетерпеливостью он рвался всё переделать, изменить и переина­ чить обязательно своими руками и непременно сегодня, немедленно, не от­ кладывая на завтра. На заводских собраниях он кричал радостно: — «По­ годи! У нас рабочий не будет песок к печкам в тачках возить, а стеклодув не будет лёгкие надрывать! У нас рабочие в крахмале и при галстуке бу­ дут кнопки нажимать и лимонад пить!» Но когда он убеждался, что пере­ иначить всё сегодня же нельзя и построить «светлое царство социализма» не йозже, как завтра, невозможно, он мрачнел, у него опускались руки и пропадала охота что-либо делать. Каждый вечер Митяй уходил из города в комсомольскую коммуну. Комсомольцы отвоевали у монахинь половину здания монастыря и весь сад. В низких, с крестовыми сводами кельях разместились общежития коммуны, укомол и совпартшкола, а сад, названный монахинями по- евангельски Гефсиманским, стал называться Комсомольским. В комму­ не всегда было шумно, весело и чуточку безалаберно. Там молодость, веселье, радость жизни выплёскивались через край. А с первыми тёплы­ ми днями общежития коммуны по вечерам пустели, но зато криками, песнями, немудрой музыкой наполнялся сад. Сюда собиралась молодёжь чуть не со всего города. Девчата искали на прохладных полянках ландыш, стыдливо прятавшийся за росистым листом, а ребята вырезали на берёзах и скамейках заветные инициалы и похожие на репу сердца, по мрачной традиции пронзённые стрелой. Здесь на широких аллеях, лузгая подсолнухи или тыквенные семечки, решали вопросы мирового масштаба, крыли на все корки продажных Милитаристов Чжан Цзо-Лина и У Пей-Фу, твердолобого Чемберлена