Сибирские огни, 1956, № 4

эту землю такими культурами, от которых польза будет. А так получает­ ся, понимаешь, из пустого в порожнее. Ко мне сын на побывку приез­ жал, о промышленности мы с ним разговорились. И вот я подумал: раз­ ве есть такая домна, что металла может плавить, скажем, тысячу тонн,, а когда выливать его — посуды к ней подают только на пятьсот? Д у ­ маю, что не может этого быть. А у нас в сельском хозяйстве и так бы­ вает. В нашем районе посев пшеницы прибавился на шестьдесят тысяч гектаров, да в других не меньше. А заготзерно готовилось принимать хлеб по-старому — добавочно один складик на три тысячи тонн сооруди­ ли. И вот начали возить: машины по десять часов стоят в очереди, не мо­ гут сдать зерно, всю территорию кругом заготзерна хлебом засыпали — прямо под открытое небо. Порча зерна страшная. Опять подумаешь: а кто тут виноват? Не может быть, чтобы виноватого не было. А ведь ни одна душа не пострадала. У нас как бывает: провинился, понимаешь,, маленький человек в каком-нибудь маленьком деле — судят! И пра­ вильно делают. Может, тысячи рублей народных денег пострадали. А вот если миллионы страдают — тут как-то и виноватых не находится. Ну, может, кому всыпят выговорок—другой — и всё. Не могу понять, почему так? Пробовал с товарищем Обуховым говорить, а он быст­ ро нашёл ответ: это, говорит, Соколов, не твоего ума дело. Всё, о чём рассказывал сейчас Иван Иванович, я своими собствен­ ными глазами наблюдал, и не один год. Горы зерна на заготпунктах под. дождём, горы зерна в поле на токах и точках мокнут, портятся, списыва­ ются на утруску, усушку и на что угодно. Но или примелькалось всё это — скорей всего именно поэтому — но только с позиции: кто вино­ ват? — я не пробовал раздумывать над этими фактами. А разве нельзя* предотвратить эти безобразия? — Можно! — решительно ответил Соколов, когда я задал этот во­ прос ему. Он опять подстегнул коня, закурил.— Возьмите хоть уборку хлеба. Почему мы убираем сорок дней? Комбайнов стало много, прики­ нешь: от силы в пятнадцать дней можно скосить. А косим сорок, пятьде­ сят, а то и все два месяца.-.. — В чём же дело? „ — А вспомните... Начнётся уборка — в газетах читаешь: комбайны стоят в ожидании разгрузки. И надо прямо, понимаешь, сказать: почти половину времени комбайны простаивают у нас только из-за разгрузки. А почему? Вчера мы со своим агрономом пересчитывали. Наш колхоз убирает только пшеницы одиннадцать тысяч гектаров. МТС даёт сорок комбайнов. Пусти их на всю силу — в день скосят тысячу гектаров, зна­ чит, тысяч пятнадцать центнеров зерна. Чтобы отвезти его на тока, нуж­ но сорок автомашин — не меньше. А мы что поставим? Своих восемь машин, да двадцать бестарок. Вот и всё. Значит, и половины не обеспе­ чим. Лучше бы уж тогда не сорок комбайнов пускать, а двадцать. — Тогда уборка тридцать дней будет? А так и за сорок не уберём. На совещании об этом никто не з а ­ икнулся, а ведь и у других с транспортом не лучше. У Григорьева всего четыре машины своих. А на уборку надо бы так и посылать: сцеп ком­ байнов, а к нему трёхтонный грузовик. Комбайн с грузовиком вот это и будет настоящий агрегат. Соколов бросил недокуренную папиросу, оглянулся: папироска ды­ милась. Тогда он вылез из ходка, вернулся к папироске, затоптал сапо­ гом. — Долго ли до беды — сушь стоит,— сказал он. Стало уже совсем светло, восток заалел, дальний луг окутывался пеленой тумана и оттуда тянуло холодом.