Сибирские огни, 1956, № 4

— Не обожгитесь на молоке, чтобы по­ том на воду не дуть, — снисходительно бросила мне собеседница... «Да, Ирина Аркадьевна, вы прекрас­ ный учитель. Но вы иногда равнодушны к живому миру чувств и отношений тех, кого вы учите. Вы слишком любуетесь собой, своим голосом. Правда, вас слу­ шаются, вам даже безропотно подчиня­ ются. Но где-то в глубине души каждой воспитанницы живёт немой протест про­ тив вашей холодной души, против вашей иронии, которую вы не скрываете при анализе ответа ученицы. И пусть об этом расскажет вам Маринка, которую вот уже четыре года вы ежедневно види­ те, о глазах которой вы часто говорите в учительской, но которую не замечали и не замечаете. Да, да, не замечаете!..». Это говорил я сам себе ночью, за письменным столом, когда все домочад­ цы уж е спали, думал и о Маринке, судь­ ба которой, может быть, в эту минуту была самой дорогой для меня... На следующий день после разговора с Ириной Аркадьевной на перемене ко мне подошла Валя Ромоданова. Она то­ же получила задание подготовить один из докладов. И хотя мы беседовали о предстоящем диспуте, я чувствовал, что девочке хочется сказать о другом. — По-моему, Валя, ты хотела о чём- то спросить меня? — Я?.. — встревоженно сказала Ро- модапова, отводя растерянный взгляд в сторону. — Нет, нет, Андрей Мироно­ вич, просто я... Валя не умела лгать. — Впрочем, если это тайна, можно и промолчать. Наверное, я ошибся. •— Я думала... — начала Валя. — Вы йе обидетесь, Андрей Миронович? — Говори откровенно, что ты думала. Девочка как будто даже обрадовалась моему предложению. Глаза оживились, смущение прошло, и Валя одним вопро­ сом раскрыла все свои сомнения: — Почему вы против дружбы Ма­ ринки со мной? — Кто тебе об этом сказал? — Мне так кажется. — И напрасно. Пожалуй, наоборот: я хочу, чтобы именно ты дружила с ней. Но коли мы начали говорить по душам, добавлю: мне не нравится твоя ненуж­ ная опека над Маринкой. Не доверяя её собственным силам, ты просто ведёшь подругу за собой. Не закрывай Маринке её дорогу. — Я закрываю?! — с ужасом спроси­ ла Валя. Она смотрела мне прямо в глаза и, казалось, требовала полного объясне­ ния. — Ты не совсем правильно поняла меня, •— присев с девочкой на диван, продолжал я. — В твоей помощи есть что-то от круговой поруки. Полагая, что подруге ни в чём н ель зя отказать, ты де­ лаешь за Маринку такие вещи, которые она сама легко может сделать. Если, на­ пример, я болен, то, очевидно, лекарства должен пить я, а не ты, ибо в против­ ном случае мой недуг только усилится. Причём, как бы ни горько было сна­ добье, всё же принять его придётся мне. Так или нет, Валя? — Конечно, так, — подтвердила де­ вочка, — но... — А вот тебе и «но»: давая Маринке списывать' задачи по математике и сочи­ нения, ты невольно покрывала её легко­ мысленность, иногда лень, усугубляла в подруге дряблость воли, отсутствие ха­ рактера. Пойми: круговая порука — не дружба, а воспитание трусости, желания избежать прямого ответа за свои поступ­ ки, чувства, отношения, мысли. Я не ду­ маю, чтобы тебе хотелось всё это видеть в Маринке. — Что вы, Андрей Миронович! Ну разве можно так: ведь я же люблю её! — Поэтому-то на время ты и должна её оставить одну. Поверь мне, ей сейчас это крайне необходимо... Я слышал, ты обиделась на Маринку, что она пересела на другую парту. Может, потому, что- разлюбила тебя? Совсем нет. Просто' она проверяет себя. Маринка наивно борет­ ся за право самостоятельности. И мы обязаны помочь ей. — Но, Андрей Миронович, я боюсь: одна она не сумеет подготовиться к кон­ трольным работам. — Возможно и так, Валя. И всё же, если Маринка будет твёрдо знать, что исключена возможность внешней под­ держки, она станет рассчитывать только на себя. Вполне вероятно, что она обра­ тится за помощью к тебе, однако запом­ ни: не готовое решение должно ждать её, а путь к этому решению. Ты поняла меня? — Да... Теперь Валя стала моей союзницей. Маринка готовилась к докладу упор­ но. Она прочла много литературы , ещ ё несколько раз бывала у меня, и я ви­ дел, как девочка воодушевилась возмож­ ностью доказать всем, что у неё есть и сила, и характер. Маринка была, в сущ­ ности, ещё ребёнком. Она бросалась от. одной крайности к другой, ища быстрой победы. — Человек трудится, чтобы сущест­ вовать. Почему он обязательно от своей работы ■должен испытывать чувство ра­ дости — не понимаю, — призналась она как-то. — Ведь вы, Андрей Миронович, не станете уверять, что, проверяя наши тетради, испытываете особое наслажде­ ние? Марина смотрела на меня с выраже­ нием безусловного победителя. — Значит, ты полагаешь, что я тру­ жусь лишь затем, чтобы существовать. В таком случае, почему я стал именно- учителем, а не инженером?