Сибирские огни, 1956, № 4

и едва ли опустятся теперь перед кем-нибудь эти когда-то покорные глаза, Силой веяло от её лица, силой ласковой, мягкой, но неуступчивой. — А ваши теперешние координаты? — с любопытством спросил Го­ релов. Его начала заинтересовывать эта удивительная встреча. — Потом, потом. Я схожу на станции Любянь. Адрес свой я вам дам. Сначала о себе расскажите. Как живёте? Только поподробнее. Горелов покосился на раскрытые двери соседних купе и предложил:. — Пойдёмте ко мне. Я один еду. Когда они перешли в купе Дмитрия Афанасьевича, он повторил Ка­ тин вопрос: — Как живу? Не жалуюсь. — Ещё бы жаловаться! Эка орденов-то нахватали! — с улыбкой кив­ нула Катя на широкую орденскую планку, украшавшую его элегантный: чёрный мундир генерала геологической службы. Горелов был в нём под­ тянутый и строгий. — В наше время без орденов жить просто неприлично, — отшутился; Горелов. — А вы, вижу, избранник народа. Где работаете? Не надо, не от­ вечайте! Я, кажется, угадаю. На партийной работе. Верно? — Не угадали. Я тоже при мундире. Прокурор и, похвастаюсь, д аж е республиканского масштаба. — Ой, батюшки! — с комическим испугом откинулся Горелов; на спинку диванчика. Он дурачился, всем лицом показывал, как он испу­ гался. Лишь глаза его не дурачились, они стали отчаянными, как у чело­ века, решившего идти на пролом. — Ну, если вы прокурор, значит я под­ судимый? — Ай, бросьте вы! — по-простецки, широко отмахнулась Катя. — Выкладывайте, говорят вам, о себе всё. По мундиру вижу, что вы уже ге­ нерал. Министром скоро будете? Расскажите и о своей работе. Но больше о себе. Понимаете? О себе. Дмитрий Афанасьевич затаил вздох облегчения. Теперь он оконча­ тельно успокоился. Она не хочет вспоминать прошлое. Видимо, он давне> прощён, а возможно забыт, выброшен ею из жизни. Ну что ж, это хорошо^ Так проще всего решается вопрос. Устроившись поудобнее, раскинув руки по спинке диванчика, он на- чал рассказывать о своей жизни. Кзтя жадно смотрела на его лицо. Она*, искала в нём, зачем скрывать правду, прежние любимые черты. Но слов­ но в взбаламученной воде, которая искажает и уродует отражение, она: видела пухлые, помятые щеки, желтизну на висках, мешки под глазами,, устало опущенные углы губ, а морщины на хорошем крутом и просторном лбу были мелкие, неглубокие, какие-то неприятные, будто следы таких, же чувств и мыслей. Иногда, правда, что-то очень знакомое, очень близ­ кое и дорогое вспоминалось ей в повороте его головы или во взгляде, ког­ да он, рассказывая, поднимал на неё глаза. Но это чувство появлялось всего на секунду и тотчас пропадало бесследно, и снова перед ней был совсем незнакомый человек, равнодушный, холодный, погасший, но по-но­ вому неуловимо красивый и самоуверенно небрежный. _ По чертежу сверяете? Ну как? «И сам, покорный общему закону, переменился я?» — натянуто и невесело пошутил он. — Да. Постарели мы с вами, Митя. Простите, перебила вас. Расска­ зывайте, рассказывайте! ^ Но и рассказ его не понравился Кате. Говорил он как будто бы иск ренне, открыто, а ничего не видно, что-то самое важное утаено, скрыто. — Женаты? — неожиданно спросила она. Горелов помолчал, смущённо почёсывая мизинцем небольшую холе­ ную бородку. — Нет. Не выходит как-то у меня это дело. Всю жизнь одни