Сибирские огни, 1956, № 4

оно, это унизительное чувство? Он готов признать свою вину, готов, как должное, заслуженное, принять от неё и вежливо-язвящие слова, и горькие .упрёки, и мстительное презрение брошенной женщины. Будет жгучий стыд, но ничего не поделаешь! Надо расплачиваться! Надо спокойно, с достоин­ ством, не опуская глаз сказать: — «Я кругом виноват. Казните или милуй­ те — ваша воля. Лучше казните, я заслужил это». Но он никак не мог вы­ говорить эти слова и ждал, чтобы она начала этот неминуемый тяжкий разговор. А сам говорил чёрт знает что. — Как наш Вышний-Мостовец поживает? Всё на том же месте? И жизнь, конечно, всё та же? Микрожизнь, если говорить откровенно. И всё же — город детства и юности, а это, как хотите, не пустяк! — на этот раз с искренним чувством сказал он. — В этом году обязательно соберусь туда. Пройдусь по своей Пустой улице, побываю на «Красном Мае», Нет, в самом деле, съезжу-ка я на поклон к родным пенатам. — На поклон к родным пенатам? — удивлённо посмотрела Катя на Гореловаг"А разве вы не знаете, что нет уже прежнего Вышнего-Мо- стовца? Его затопило искусственное море. Об этом и в газетах было! А новый Вышний-Мостовец выстроен на Вороньей горе, помните, где мо­ настырь был? Говорят, замечательный город! А вы — микрожизнь. И ни­ когда там не было микрожизни! — Как? Вышний-Мостовец затоплен? — не заметив упрёка, ошелом- лённо заморгал Горелов.—И моя Пустая улица? И «Красный Maji»? И... Он чуть было не спросил про Комсомольский сад и конский склеп, но, взглянув на светлое Катино лицо, со стыдом отвёл глаза. — Мало интересовался я родным городом, это верно, — виновато ска зал он. — Но вспомните, когда я уехал оттуда. За это время многое могло быльём зарасти. * Он испуганно смолк! Внутри его всё напряглось в ожидании удара. И поделом ему! Он сам навёл её на эту тему. Но Катя лишь улыбнулась краешком рта. Как знакома ему эта неве­ сёлая и чуть ироническая улыбка! — Д а , быльём за это время многое поросло. Обрадованный Дмитрий Афанасьевич настроился на восхищённый ,лад: — «Какая умница! И не только умница, но и гордая! Такая не будет сводить счёты». Но всё же окончательно он не успокоился. Ему не вери­ лось, что разговора начистоту не будет. Просто она выбирает момент для нападения. — А всё-таки грустно как-то делается, — печально вздохнул он. — !Вот и нет моего «Красного Мая». — Не жалейте, — успокаивающе улыбнулась Катя. — Вместо ваше- !го инвалида, говорят, настоящий богатырь выстроен! Именно такой, о ка­ ком вы мечтали в юности, с кнопками и лимонадом в цехах. Мне называли его мощности, но я, признаться, забыла. — Позвольте, а почему вы говорите: «называли», «говорят»? Вы раз­ ве не в Мостовце живёте? — Я выехала оттуда вскоре после вас, тоже на рабфак, — просто сказала Катя. Вот оно что! ■— понял Горелов, почему он не мог узнать Катю. Он воображал, что она попрежнему живёт в былом Вышнем-Мостовце, носит жёлтую кофту, перевязывает руки верёвочками и пишет протоколы на собраниях. Слишком велика была разница между прежней Сосулькой и этой красивой, спокойной и какой-то очень нарядной женщиной,^ хотя одета она была в скромный костюм сиреневого цвета. От прежней Со­ сульки остались только улыбка краешком рта, да пушистые и грустные ресницы. А сами глаза словно выросли, стали больше, глубже, увереннее