Сибирские огни, 1956, № 3

Это случилось, когда дошли до места, где можно с берега реки под­ няться на улицу по высеченным чьей-то сердобольной рукой глиняным ступенькам. Серёжа хотел помочь своей спутнице взобраться на ступеньку, но­ не успел дотронуться до локтя, как она отдёрнула руку. Теперь неприязнь девушки почему-то раздражала, казалась неспра­ ведливой. Положим, он виноват в её несчастьи. Но почему она считает виноватым его, а не беглеца? Какую роль сыграл он, Серёжа, в этом несчастьи? Всего-навсего роль неодушевлённого предмета. Можно ли обижаться на неодушевлён- ный предмет? Свались с берега вместо актёра Сергея Перевалова водо­ сточная труба, тот человек удрал бы с не меньшей прытью. А в жизни если хотите знать, таких водосточных труб и в прямом и в переносном смысле — хоть отбавляй. Раз считается, что в каждой жизни найдётся место для подвига, значит и для малодушия найдётся. Подвиг и мало­ душие растут на одной почве и цветут рядом, как иван-да-марья — вы­ бирай любое. Пусть эта девица ещё спасибо скажет, что во-время прыгнул, а не­ тогда, когда поженились бы да имели кучу детей. Впрочем, если она ж а ­ леет, что потеряла своего сокола, кто мешает догнать его и помириться? А она так и сделает. Не сегодня — завтра. Сокол её, как видно, не из- щепетильных, а главное не боится быть смешным. Легко живётся тому кто не боится быть смешным! Эта мысль окончательно рассердила Серёжу. Когда подошли к её дому и девушке оставалось только отворить калитку, его «до свиданья» было ничуть не добрей, чем её «прощайте». ...Прошёл месяц. Многое изменилось за это время. Роль Карла Моо- ра досталась другому актёру, но на очереди был ещё один романтиче­ ским спектакль — «Ромео и Джульетта», и теперь Серёжа, возвращаясь домой, повторял роль Ромео. Однако с обрыва прыгал не так «вдохно­ венно» и прежде чем прыгнуть, тщательно освещал землю фонариком. О незнакомой девушке вспоминалось всё реже, с лёгкой грустью, как о человеке, в памяти которого остаёшься не таким, каким хотел бы остаться. ^ Бывали минуты, когда неудержимо хотелось разыскать её маленький домик, открыть калитку, громко окликнуть, как окликают в детстве, а когда девушка выйдет на крыльцо — взять за руку и ска­ зать... Что сказать? В том-то и дело, сказать нечего и ходить незачем... Имени он не знает и дом вряд ли найдёт... Но имя он всё-таки узнал и совсем не так, как ему представлялось. Узнал в последний день гастролей, за полчаса до отъезда. В театре была та счастливая сутолока, какую всегда поднимают люди, собираясь домой. Уже почти все актёры сидели в фойе на чемоданах и администратор- маленький, сухонький старичок пересчитывал актёров, как цыплят — раз, два, три, десять, пятнадцать... Если кто оказывался без вещей, он морщил лицо, самой крупной «чертой» которого были очки, и говорил: Имейте в виду, я не погоню машину за вашими авоськами! Либо тащите их сюда, либо без них поедете! Серёжа ожидал машину не в фойе, а в маленьком театральном скверике. Сидел на своём холостяцком чемодане и, облокотившись о решетчатую ограду, рассматривал уже по-осеннему прозрачное и чистое небо. 1олько что пролетел самолёт, оставив после себя прямую белую полосу. Полоса перечеркнула небо от края до края, и оно стало похоже на треснувшее стекло. Вот он где! раздался вдруг над Серёжиным ухом голос адми­ нистратора. Правду мне сказали актёры: ищите Серёжу, где поболь­