Сибирские огни, 1956, № 3

Я начинал понимать, что фальшивая нота в любви может натворить куда больше бед, чем в музыке. К тому же от Сашиной ходьбы и его сокращённой грамматики у ме­ ня начала кружиться голова. Я попросил его сесть и рассказать толком ,' каким образом он мыслит моё участие в склеивании молодой семьи, ес- л*и я имел неосторожность её разбить. Саша обрадовался, подсел ко мне на диван и заговорил с непосред­ ственностью артистической натуры: — Аркадий Михайлович! Вы сами знаете Катю. Красоты у неё небо­ гато, а полюбил я её за красоту. Вот и гадайте сами, как это произошло. Там, в фасонном цехе, она самая видная девушка, потому что там голоса не надо, а ум нужен и золотые руки. Этого у неё богато. Помню, когда только дружили с ней, иду, бывало, по заводскому двору в обеденный перерыв — одевался я тогда чудно: сапога гармошкой, штаны навыпуск, рубашка атласная, из подкладочного материала,— конечно, чудно, толь­ ко самому мне казалось, что одет я как бог! Рабочие сидят на лавочке, подмигивают друг другу: — До чего у нас Саша Летяев ф а с о н н ы й стал! — Сразу видать, с каким цехом дело имеет! — Ещё бы, к лучшей фасонщице в обработку попал! Думаете, досадно становилось от этих слов? Ничего подобного. Д а ­ же через эти насмешливые шутки чувствовал, как мою Катю люди ува­ жают. И дома она такая — уважения достойная. И вдруг хор этот всё пере­ путал! Что у нас сейчас дома происходит? Раньше, бывало, придёт Катя с работы — хозяйничать начнёт или со мной разговаривать, или за книжки засядет — она в вечерний техникум готовилась поступать. А сейчас — книжки по боку. А что взамен? Песни. Разучивает их целыми вечерами, репертуар наш хоровой одолевает. Хочется ей испытательный срок выдержать. А что толку, когда слуха нет? Хитрая — при мне петь стесняется, так уложит меня спать пораньше и давай подвывать до полночи. u Я бы, может, не догадался. Шофёрский сон, сами знаете, непробуд­ ный. Ведь нашему брату всяко приходится. Бывает, заночуешь в поле, тут тебе гром и дождь по кабине — всё равно спишь, хоть бы хны, сла­ ще, чем на лекции про дружбу и товарищество. Нашего брата, шофёра, если хотите знать, разбудить может только свой, шофёрский же звук. Н а ­ пример, свисток милиционера, или же баллон спускает. Хоть как тихо,— ши-ш-ш-а,— всё равно проснёшься. Гак что во время Катиного пения я мог бы спать спокойно, только почему-то в эти часы меня стали одолевать странные сны, .и все сплошь шофёрские. То вдруг приснится, что поросёнок под колесо попал, визжит. Или же обгоняет меня пожарная машина, а сирена у-у-у-у... Постовой сви­ стит за поросёнка ответ держать. Улепётываю от постового на третьей скорости, да вдруг из-за поворота трамвай выезжает: кры-кры-кры-кры... Ходу нет, а у меня тормоза не работают. Просыпаюсь в холодном поту. И так каждый вечер: у-у-у-у, кры-кры-кры... Спрашиваю как-то: Катюша, к чему бы это мне каждый вечер уличное движение снится? ■ Это, Сашок, от того, что горч>ицы много ешь. Но однажды, проснувшись, не вскочил сразу с кровати, а полежал минут несколько с закрытыми глазами. Тут-то и понял, какая такая гор­ чица... Аркадий Михайлович, зачем вы её в хор приняли?