Сибирские огни, 1956, № 3

Проводница давно заслонила станцию и уплывающие домишки. Вот она захлопнула дверь и с удивлением уставилась на Ирину: — Скучаете? Ирина усмехнулась и пошла в вагон. «Вы за нас, пожалуйста, не бес­ покойтесь!»— опять пронеслось в голове, и она поняла, догадалась! — в тоне девчонки была ещё и наивная, но обидная снисходительность, так свойственная молодости. И вдруг впервые, почти физически, ощутила, что стареет. Притихшая, долго глядела на ровные намети, на вспененный снег за окном, и сосредоточенно думала о себе, беспокойно всматриваясь в про­ шлое. Конечно, конечно, всё отдала мужу и сыну — милому, родному Се­ рёжке. Но разве не было в этом смысла? Удивительно только, что после института как-то незаметно растеряла прежних друзей, появились Ларочки, поразившие способностью одевать­ ся, обставлять квартиры, ездить в собственных автомобилях. У Ирины не хватало духа свободно распоряжаться карманом мужа, всегда стесняло, что не работает. Научилась шить: чтобы хоть на это не просить денег... Мысли перебивали, отталкивали друг друга, всплывали совершенно неожиданные. Представилось, как гуляла недавно с Ларочкой по улице Горького: всё самое модное, всё в тон. Кричащая скромность! Люди оглядывались, а они оживлённо болтали, почти не вникая в смысл, и чувствовали и лови­ ли только эти взгляды, не признаваясь в том даже друг другу! Ирина прикрыла ладонью лицо. ...А в театры старались попадать на премьеры — нет, не ради инте­ реса к постановке, — а лишь бы увидеть лучшую публику, показать свои туалеты... Тут вспомнилось, как однажды, ещё студенткой, попав на чеховскую пьесу в МХАТ, сидела на ступеньках в бельэтаже, а потом вышла в фойе, ничего не видя от слёз, и, расстроенная, потрясённая, долго не могла придти в себя где-то в углу. И ощущение чистоты и даже возвышенности той жизни взволно­ вало её. А снег за окном тёк и тёк — неоглядный, пустой, тоскливый. Разве такой представлялась Сибирь? Ни тайги, ни бурелома. Лишь кое-где не­ высокий, как сухая трава, кустарник поднимается ровно настолько, чтобы не повергнуть человека в ужас таким бесплодием. Снег не глубок. Его сметает ветер, гонит по степи, образуя барханы, или снежное море с бу- рунчиками, сверкающими на солнце. Завиднелись вдали ослепительные скаты крыш и опять надолго исчезли. И внезапно Ирина понимает, что вовсе не кустарник торчит в степи, а будылья бурьяна, а, может, пырея. Сколько земли пропадает! Ей нехорошо, будто обворовали. Раздражённо следит, как появ­ ляется и исчезает хилое берёзовое мелколесье, как коробятся на морозе застуженные ветви. И острая жалость к неустроенной этой земле напол­ няет её. А где-то внутри тоненько и противно звенит, ни на минуту не пропа­ дает тоскливое, непривычное чувство собственной неустроенности... Дзюбу трогали тёмные огорчённые глаза на круглом милом лице маленькой женщины. Перед вечерним чаем он достал гребешок и, ча­ стыми движеньями наладив зачёс, решился проявить участие. — Поди, гостинцев мужу везёте-е! — приступил он. — Я своим в ГУМе накупил. Очень сборная касса нравилась: ещё б дня два — и ехать не на что. Представить надо: в десяти отделах купишь — в одном всё