Сибирские огни, 1956, № 3

игра с ним. Похвалить Н. Волкова за удачный сюжет — это и означает напра­ вить его усилия не в ту сторону, куда -ему следует идти. Н. Волкова следует упрекнуть за увлечение только сюжетной стороной произведения. Роман открывает таин­ ственная, мрачная сцена на кладбище города Каменска. В старой, угрюмой ча­ совне встречаются матёрые шпионы Гоп- кинс и Воротынский (он ж е Рутков) и об­ суждают план своих злодеяний против советской власти. Что можно возразить против такого начала? Разве есть что-либо плохого в том, чтобы сценой такого содержания ср а зу приковать внимание читателя, за ­ интересовать и даже заинтриговать его? Однако уж е эта первая сцена застав­ ляет насторожиться. Сцена создана на­ рочито, во имя соблюдения «чисто» сю­ жетных интересов в противоречии с со­ держанием романа. Свидание шпионов, очевидно, не слу­ чайно назначено на кладбище: оно долж­ но быть строго секр!етным. Тем не менее Гопкинс подкатывает к кладбищу на ав­ томобиле, да ещё открытом. Вполне по­ нятно возмущение Воротынского, при­ шедшего на свидание первым: «Б-а-ал- ван... Вывесил бы ещё на своём барань­ ем лбу объявление, кто он и зачем сю­ д а прикатил». Спрашивается, зачем так неосмотрительно ведёт себя Гопкинс в сцене , имеющей сугубо конспиративный характер? Это не он виноват. Виновен автор. Он решил обставить секретное со­ вещание шпионов как можно более эф ­ фектно: кладбище, часовня, рокот мо­ тора, американский шпион, вылезаю­ щий из машины. Конечно, правда жиз­ ни, реальный замысел оказались нару­ шенными. Нельзя утверждать, что в романе «З а ­ ре навстречу» искусственен весь сюжет. Многие эпизоды (подпольная работа Уярова, Порезова и других большевиков с необходимыми переодеваниями, тай­ ные собрания революционеров и пр.) на­ рисованы правдиво, события развёртыва­ ются естественно. Но верные' эпизоды чередуются с придуманными, тяга к фор­ мально приключенческому жанру неодо­ лимо побеждает. Десятки и десятки сцен с изображением белогвардейских застенков, пыток, побегов заключённых предлагаются вниманию читателя. Сочетание идейного замысла о суро­ вой и трудной борьбе коммунистов про­ тив белогвардейщины с откровенно аван­ тюрным сюжетом несовместимо. Сюжет оторвался от содержания, стал само­ целью, и его внешняя «увлекательность» похоронила реальные обстоятельства жизни героев. Второй существеннейший недостаток романа верно отмечен С. Голубовым. Действительно, в нём нет, как правило, характеров, получивших обстоятельную художественную мотивировку. В самом деле, какая разница между Уяровым и Жуковым, Вороновым и Саенко, Поре- зовым и Казыриным, Лихановым и За ­ ломовым? Формальная разница есть: это люди разных возрастов, профессий и за ­ нятий. Один командует партизанами, другой является у них комиссаром, тре­ тий руководит подпольным партийным комитетом. А различия по существу нет. Все они волевые, бесстрашные, отваж­ ные, но все эти свойства, которые при­ надлежат им по праву, не раскрыты в индивидуальном своеобразии каждого отдельно взятого героя. Нет развития образов, их обогащения в ходе напря­ жённейшей революционной борьбы. Нет характерных привычек, жестов, живых черт, лица. Совершенно отсутствует про­ никновение писателя в сложные внут­ ренние психологические процессы жизни героев. Не требуется многих примеров, чтобы убедиться в этом. Вот перед нами ком­ мунист Уяров, которого автор всё время выдвигает в центр повествования. Уяров сидит перед смертью в белогвардейском застенке, и Н. Волков так характеризует его состояние. «Умирать Уярову не хо­ телось». «Ничего, — подбадривал он се­ бя, — всё-таки не зря прожил. А если мало что сделал, то не моя в этом вина. Много ли пожить удалось». Ещё рань­ ше, изображая своего героя в день во­ оружённого восстания против белогвар­ дейцев, автор следующим образом ха­ рактеризует его состояние: «Почему это так, — думал Александр, — через не­ сколько часов всё должно решиться. Мо­ жет быть, даже убьют меня, и не увижу я больше моей Машеньки, а почему-то никаких особенных, возвышенных чувств, как в романах пишут, я не ис­ пытываю, а только одно нетерпенье, что­ бы скорей всё кончилось». Следует заметить, что в хороших ро­ манах писатели пишут правду о слож­ ных и трудных переживаниях героев, идущих на смерть. И сам Н. Волков, су­ хо констатировав, что умирать Уярову не хотелось, должен был поведать о том, что слёзы навернулись на глаза героя, когда он вспомнил о Машеньке. Но как много холода в авторском рисунке! Бо­ лее того, автор даже заявляет, что нет и не может быть у героя каких-то «осо­ бенных» чувств. Нет, это не реальный герой так чув­ ствует и думает. Не он резонёрствует в день восстания о романах. Это писатель наделил его чертами равнодушия, сухо­ сти, лишив его естественных человече­ ских признаков, лишив того индивиду­ ального своеобразия, которое должно быть присуще только ему. Справедливость требует снова ска­ зать: есть у Волкова не только верные сюжетные положения, но и верные ха­ рактеры. И это вновь свидетельствует о том, что перед нами писатель способный.