Сибирские огни, 1956, № 3

отказать в сватовстве немилому ей Алёшке Чепалову, вопреки требовани­ ям своенравного, вспыльчивого отца: девушка всей силой первого чувства любит Романа. Но, уловив его колеба­ ния в мыслях о будущей их совместной жизни, гордая девушка в порыве оскорблённого самолюбия даёт согласие на брак с Алёшкой Чепаловым. Тонкой кистью написаны картины жизни Дашутки в чепаловском доме, её тоска по Роману, который попрежнему дорог ей. Через всю свою короткую жизнь про­ ходит она с гордо поднятой головой, скромная, но такая душевно сильная, одарённая цельной натурой. Смерть Д а ­ шутки тоже свидетельствует о глубине и силе её чувств — не желая быть опо­ зоренной семёновцами, она недрогнув­ шей рукой заносит над собой нож. В ряде статей и рецензий высказыва­ лись упрёки в адрес К. Седых за то, что его героини, и, в первую очередь, Да- шутка, пассивны в политическом отно­ шении, не участвуют в общей борьбе. Например, Е. М. Макарова1 пишет: «Центральный женский образ — чистая, цельная, искренняя, гордая Дашутка, к сожалению, остаётся духовно обеднён­ ной. Ни одной стороной своей души она не коснулась того великого дела , кото­ рому служит её Роман». Думается, что этот вывод неправоме­ рен по двум причинам. Во-первых, пере­ числив такие качества, как чистота, искренность и т. д., нет оснований гово­ рить о духовной бедности человека, на­ делённого ими. Во-вторых, в том, что «на протяже­ нии всего произведения Даша не пытает­ ся разобраться в окружающих событи­ ях» , как пишет Е. М. Макарова, виноват не К. Седых, а действительность, каза­ чий уклад, где женщине отводилась лишь роль жены и хозяйки. К. Седых следовал жизненной правде. Много ли мы знаем женщин-казачек, имена кото­ рых можно поставить рядом с именами казаков — героев гражданской войны? Представляется, что полностью прав Г. Марков, указывавший, что «ограни­ ченность кругозора — не вина, а беда казачки»2. В образе Дашутки К. Седых талант­ ливо воплотил сильные и слабые сторо­ ны крестьянки и казачки, показал её прекрасные душевные качества и обще­ ственную пассивность, свойственную ей на первых порах. sfc Н* Наряду с вымышленными персонажа­ ми в «Даурии» действуют также и исто­ рические лица. 1 Сб. « П и с а т е л и с о в е т с к о й Си ­ б и р и » , Иркутск, 1952, стр. 41. 2 Лит.-худ. альманах «П р и а м у р ь е». 1952 г.. стр. 132—139. Это — Сергей Лазо , руководители восточносибирских партизан Павел Ж у ­ равлёв и Фрол Балябин, члены военно­ революционного штаба в Забайкалье Дмитрий Шилов, Иван Бутин и Николай Матвеев, участники партизанского дви­ жения в Забайкалье Метелица, Бородав­ кин, Кларк, Семенихин, Георгий Бого- мягков, Димов. «Крупным планом» выписан лишь об­ раз Сергея Лазо. К. Седых указывает, что образ легендарного героя граждан­ ской войны создавался им «исключи­ тельно по воспоминаниям его боевых дру зей и соратников, опубликованным в печати». Очевидно, известная скован­ ность, которую испытывал писатель, н е желая выходить за рамки имевшихся в его распоряжении документов, помеша­ ла яркой и глубокой обрисовке одного из замечательнейших сынов нашего на­ рода. К. Седых называет многие пре­ красные качества Л азо — бесстрашие, большой военный талант, рассказывает о его огромном авторитете среди красно­ гвардейцев и партизан, о его даре пла­ менного трибуна. Однако эти качества названы, а не показаны в действии — автор очень бегло говорит о действиях Лазо , характеризуя его через слова других персонажей . Это приводит к из­ вестной декларативности, которую легко заметить, например, в б есед е Василия Улыбина, Георгия Богомягкова и Мете­ лицы о Л азо (эта беседа происходит в Цугольском дацане — буддийском мона­ стыре). Пожалуй, единственное исклю­ чение — эпизод в зимовье шишкобоев, где проявляются хладнокровие и наход­ чивость Лазо. Необходимо отметить, что образ Лазо значительно дописан в последних изда ­ ниях «Даурии» , но, к сожалению , новые главы в художественном отношении слабее остальных. Снижает яркость изображения и то, что К. Седых не раскрывает богатый внутренний мир Лазо , его не прекра­ щавшуюся ни на минуту внутреннюю, духовную работу. Всё вместе взятое позволяет утверж ­ дать, что фигура Лазо на страницах «Даурии» не показана во весь свой бо­ гатырский рост из-за художественных просчётов автора, хотя совершенно не­ сомненно восхищённое отношение писа­ теля к этому человеку. Работу над образом Лазо К. Седых продолжил в киноповести «З а счастье народа» , написанной совместно с И. На­ заровым (1953 ) . В ней К. Седых в из­ вестной мере выполнил свой писатель­ ский долг перед легендарным героем гражданской войны на Дальнем Восто­ ке — образ Л азо в киноповести полнее, объёмнее , чем в «Даурии» . Д ело тут н е только в большем количестве биографи­ ческих данных, — К. Седых и И. Наза­ ров сумели воссоздать х а р а к т е р Лазо: его душевную твёрдость, его ненависть