Сибирские огни, 1956, № 3

воспеванию родного края, его истории, его замечательных людей. Но привлекая близкий ему жизненный материал, К. Седых решает большие, общенарод­ ной важности темы. * * * На первый взгляд может показаться, что «Даурия» — это рассказ о трёх по­ колениях казачьего рода Улыбиных. Но, развёртывая повествование о се ­ мействе Улыбиных, писатель «втягива­ ет» в него десятки новых действующих лиц. Это роман о забайкальском казаче­ стве, о русском народе в Забайкалье. К. Седых показывает, как — вначале по­ степенно, а затем всё более стремитель­ н о — в казачью среду властно входит новое, ранее небывалое, и вытесняет старые, отжившие взгляды и представле­ ния. Эту эволюцию казачества писатель, в первую очередь, прослеживает на судьбе представителей трёх поколений Улыбиных.' Вот Андрей Григорьевич Улыбин, лихой казак, отличившийся при отраже­ нии английского десанта в бухте Де-Кастри. Первый георгиевский кава­ лер Забайкальского казачьего войска, он благодаря счастливой случайности из бесправного казака становится самостоя­ тельным хозяином. Свято блюдёт он ка­ зачьи традиции — для него нет выше долга, чем верой и правдой служить «богу, царю и отечеству.». На этот путь наставляет он и своих сыновей — Василия, Северьяна и Терентия. Но Василий Улыбин, отбывавший служ бу в Чите писарем войсковой части, выбира­ ет другой путь. Во время внезапного обыска в общежитии писарей у него находят пачку революционных прокла­ маций, и он становится каторжником. Таким образом, весь ход событий пока­ зывает, что идеалы Андрея Григорьеви­ ча совсем не совпадают с мыслями вто­ рого поколения Улыбиных. Третье поколение Улыбиных, пред­ ставленное в «Даурии» сыновьями Се­ верьяна Романом и Ганькой, решитель­ но порывает с обычаями казачества. Братья, следуя по пути своего дяди — большевика Василия Улыбина, — стано­ вятся в ряды сознательных защитников Советской власти. Другими словами, каждое поколение делает шаг от старого уклада, тянется к новому, наступающему победно и не­ удержимо. В своё время имели хождение реак­ ционные теории о классовой однородно­ сти казачества, о том, что сибирское крестьянство находится на особом поло­ жении, так как располагает необъятны­ ми просторами и может пользоваться любыми земельными угодьями. «Даурия» убедительнейшим образом опровергает подобные легенды. Уже с первых страниц романа чувствуются не­ примиримые классовые противоречия внутри казачества, проявляющиеся в большом и малом. Богатый казак Пла­ тон Волокитин безнаказанно запахал залежь , принадлежащую Никуле Лопа­ тину. Когда Семён Забережный поступа­ ет так ж е по отношению к залежи куп­ ца Сергея Ильича Чепалова, он ■— геор­ гиевский кавалер — попадает под арест. В каталажке старик-бродяга спраши­ вает Забережного: — Ты, парень, из казаков, что ли?.. С чего тебя сюда затолкали? Ведь ваш брат, казак ,— для начальства — как сторожевая собака. У вас не жизнь, а разлюли-малина. — Сказал! — отвечает ему Забереж ­ ный. — По-твоему выходит — раз казак, то богач... А у нас, отец, тоже не всем сладко живётся. Один ходит в сукне да шёлке, а у другого — зубы на полке. Наше с тобой счастье на один аршин меряно. Но не только в этой сцене показана пропасть, разделяющая казаков посёлка Мунгаловского. Батрак Алексей Соко­ лов поджигает усадьбу своего хозяина- кулака Иннокентия Кустова, который бесчеловечно обманул его; глухая вражда между бедняками и зажиточны­ ми всё время тлеет под покровом сосед­ ских отношений. Видим мы в романе и вражду между казаками Мунгаловского и крестьянами соседних деревень. Спор из-за покоса с мужиками из Мостовки едва не перехо­ дит в побоище. Так несколькими точно выбранными картинами К. Седых не­ опровержимо доказывает, что казачест­ во, как и всё крестьянство царской Рос­ сии, постоянно расслаивается, ни о ка­ кой его однородности не может быть и речи. Одновременно писатель разбивает легенду о «привольной» доле крестьян в дореволюционной Сибири, подчёрки­ вая, что они живут теми ж е интересами, что и рязанские или пензенские хлебо­ робы. Вместе с тем, мы видим и специфиче­ ские, только казачеству свойственные черты, воспитанные в нём особыми у с ­ ловиями жизни. Многие казаки сознают, что хотя они «в тюрьме и не служат, а должность у них тоже собачья. Неда­ ром их нагаечки в любом городе посви­ стывают...». Косные казачьи традиции появляются не только «во-вне», если можно так выразиться, но и в семейном укладе. Безоговорочное подчинение старшим в семье, бесправное положе­ ние женщины считается чем-то самим собою разумеющимся. Такова среда , в которой вырос Роман Улыбин — главный герой «Даурии». Детство и юность Романа проходят так ж е , как у сотен его сверстников. Работа в поле, охота, «вечёрки» после трудового дня — вот чем наполнена жизнь юноши. Если бы у него спроси­