Сибирские огни, 1956, № 2

лет войдут в века? Или, хотя бы, в десятилетия? Придётся честно ответить- не­ многие. Но почему? Почему наша литература, самая передовая в мире по идейной направленности и по богатству содержания; литература, воспитавшая и воспиты­ вающая в миллионах людей самые высокие, благородные мысли и чувства; ли­ тература большого общественного звучания — почему наша литература широ­ ким фронтом не перешагнула ту грань, за которой начинается жизнь в веках и только считанным произведениям достался этот удел? Почему уровень художественного мастерства нередко оказывается ниже идейного замысла наших произведений, сам же идейный замысел, главным об­ разом, только захватывает и отражает текущие явления жизни и слабо дерзает в раскрытии нового? Конечно, все эти вопросы возникают не впервые. В той или иной форме они ставились (но не были решены!) ещё и на Втором съезде писателей, и на плену­ мах Правления СП, и в целом ряде дискуссионных писательских статей. Теперь, на XX съезде КПСС, после доклада Н. С. Хрущёва и выступления Б. Гафурова вновь попытались ответить на эти вопросы А. Сурков и М. Шолохов. И вновь, как мне представилось, безуспешно. Так что же это за роковые вопросы, правиль­ ность которых не подлежит сомнению, а между тем почему-то найти на них пра­ вильный ответ никак невозможно? Но искать ответ обязательно нужно. Каждому писателю! Найдёшь — не найдёшь, но свой-то взгляд, свой поиск быть должен! Одно время немало предлагалось различных теорий и способов сближения литературы с жизнью. Одни утверждали, что путь к этому лежит через «производственные» романы, так как основой всей жизни человека является труд. Другие заявляли , что романы о дсбыче нефти интересно читать только неф­ тяникам, а повести о том, как достигнуты высокие скорости резания металлов, интересно читать только токарям, и что общий интерес для всех читателей может представить единственно внутренний мир человека, его душевные переживания. Третьи благоразумно советовали найти равновесие между этими двумя крайно­ стями. Примерно так же развивалась дискуссия и о положительном герое. Один её полюс — положительный герой должен быть вместилищем всех человеческих совершенств, другой полюс — положительный герой обязательно должен обла­ дать крепким изъянцем, без чего он становится картонным, розовым или слад­ ким. И «золотая середина»: изъянец в положительном герое должен быть, но не очень крепким. Кажется, ни одна из этих теорий существенной помощи писателям не при­ несла. Литературное творчество, подобно самой жизни, никак не желало уклады­ ваться в пункты и параграфы, и, когда возникал такой опыт, оно меньше всего держалось середины, а катилось, как волны, от одного берега к другому. Поиски приняли иное направление. Они пошли вглубь. Именно так я понял выступление В. Овечкина на Втором съезде писателей и выступление М. Шолохова теперь, на XX съезде КПСС. Что даст для сближе­ ния литературы с жизнью искание отдельных творческих приёмов и составление даже целых литературных теорий, когда сами писатели стоят далеко от жизни? Далеко от жизни не в переносном, а в самом прямом значении этого слова. И В. Овечкин и М. Шолохов без всяких обиняков предложили писателям поехать в колхозы, на заводы, на рыбные или лесные промыслы и надолго там поселить­ ся, во всяком случае, до той поры, пока не будет закончена добротная книга. Жить и наблюдать, что вокруг тебя происходит. Но вот выезжал писатель Н. Вирта из города в село. Он собирался написать книгу о колхозниках. Однако написзли злой фельетон о нём, о том, как не сле­ дует жить писателям на селе. И помнится ещё, что роман А. Кожевникова «Жи­ вая вода» получил всеобщее признание, как художественное и жизненно-прав­ дивое произведение, хотя для работы над ним А. Кожевников с чадами, домочад­ цами и всем домашним скарбом не переселялся из Москвы в Хакассию. Так что всё дело, видимо, заключается вовсе не в том, где будет жить писатель, а как он будет жить, как будет относиться к своему писательскому долгу. Станет ли он искать в литературе только источник лёгкого заработка — может быть, даже и не лёгкого, а вообще заработка, профессию, скучное ремесло — или же ли­ тература станет главным содержанием всей его жизни, источником безгранич­ ной творческой радости, высоким общественным призванием. Однако вернёмся к размышлению над предлозкением М. Шолохова и В. Овечкина. Никто не предполагал в молодом пекаре Алёше Пешкове зачатков величай­ шего писателя, не предполагал этого и он сам. Он был участником, а не наблю­ дателем жизни. Не только дела человеческие, но и сердца человеческие для него всегда были открыты. Открыты так, как никогда они не откроются для то­ го, чтобы потом заведомо быть изображёнными в романе. Нет, тот писатель, который поселится в колхозе или на заводе в специально выстроенном для него