Сибирские огни, 1956, № 2

Мы с Бежендеем плавно танцуем в сторонке, распластав руки: — Несите, гости! Валите в кучу! Вашим шапочкам больше не шуп- шать — не звенеть! Среди сановников есть глупцы и трусы. Они прячутся в толпу, ста­ раются незаметно стащить с головы и прибрать за пазуху длинные, остро­ конечные шапки со сверкающими на солнце маковками разноцветного стекла^.. Разве спрячёшься, разве скроешь! Искать недалеко. Вот он, са­ новный колпак с лучистым стеклом!.. У стола президиума уже высится груда шапок — скоро вырастет жертвенный курган. А новые колпаки летят и шлёпаются в кучу, как ночные бабочки в пламя костра... На следующий день, перед заходом солнца, мы снова пошли на Тон- мас-Суг и поднялись на плоскогорье. Среди придорожной полыни, булыж­ ника и валунов, источённых непогодами, возвышался большой курган: колпаки с шишками и всевозможные орудия пыток-наказаний — впере­ мешку. На густые краски заката легли отсветы объятого пламенем кургана- костра. Поело Великого х у р а л а Участники второго Великого хурала партии разъехались по хошунам и сумонам Танну-Тувы. Получив членские билеты, отправились домой и Бежендей с товарищами. Я получил отпуск и тоже помчался в Каа-Хем — через Хая-Бажы и Хопто — к родному Терзигу, к моей Мерген. Повсюду народ собирался на сходки. Приезжаю в Усть-Хопто — сходка. После других выступил Бежендей, за ним — Саглынмай. Объяс­ няют решения Великого хурала — об отмене старых наказаний и рангов чиновников, о том, что пашни получать народ будет на одинаковы^ правах. Саглынмай, заканчивая речь, говорит: — Спросите у Тывыкы. Вот он приехал из Хем-Бельдира. Я подтвердил рассказ Бежендея и Саглынмая: вместе стояли мы на Великом хурале, сами всё видели, сами слышали, сами сгребали колпаки и шуровали курган-костёр. С той сходки я поехал на Усть-Терзиг к сестре Албании. В родном шалаше меня встретили две девочки: одна большая свет­ ленькая — Маакай, другая — маленькая, с чёрной косицей. Маленькая насупилась, но скоро пошла к дяде на руки. Гостинцам девочки очень обрадовались и решили, что я приехал к ним навсегда. Объясняю: — Приехал только наведаться. Переночую два раза... А где мама? А тётя Кангый давно ли была у вас? А дядя Шомуктай всё на Тодже? Чернушка смотрит на меня исподлобья и не может уместить во рту большую конфету. Вкусная конфета и большая, но непослушная: то со­ всем спрячется, то вдруг поскользнётся и выскочит — опять её толкай в рот и крепко держи за щекой. Маакай подпрыгивает и обводит рукой стены чума: — Все живём тут с мамой, дядей Шомуктаем и тётей Кангый. — Где же весь народ? Почему вы одни? — Вчера ушли. В Бюрене хурал будет или что-то ещё. Непременно что-нибудь будет... Они взяли еду и отправились в Бюрен. Миновала ночь и ещё половина дня. Только тогда вернулись' мои сёстры и мой брат...