Сибирские огни, 1956, № 2

жутках между ними желтели большие пустыри с кустиками караганника. В один из дней я прохаживался среди увязших в песок домиков. Смотрю: в нижней части города, у деревянного дома, где сейчас одно из отделений Кызыльской больницы, снуют молодые парни. Входят и выходят. Я приблизился, встал у входа. — Эй, таныш1, давай к нам,— кивает, заглядывая мне в лицо, рус­ ский парень с коротко остриженными волосами. Я шагнул. Стою по ту сторону двери. Парень опять кивает, привет­ ливо щурясь: — Проходи, проходи. Прохожу и вижу много молодых парней — человек пятьдесят. Одни чистят ружья, другие оправляют постели, третьи что-то пишут на листе бумаги и рисуют. В дверях появился высокий человек средних лет. Из-за стола сразу вскакивает и вытягивается резвый парень с красной повязкой на правой руке и с шашкой на жёлтом ремне: — Взвод, сми-и-ир-нэ! Вместе с парнем вскакивают и вытягиваются, как молодые кедры, все, кто чистили ружья, оправляли постели, писали и рисовали. Вошедший говорит: «вольно». Все опять принимаются за свои дела. Ребята с листом бумаги, закончив рисование, переглянулись. По­ смеиваясь, прикалывают бумагу к стене. Остальные тоже кончают свои занятия, идут к бумаге и дружно смеются. u Весёлый народ! Над кем смеются? Может быть, надо мной? Нет, нет. На меня как раз и не взглянут. Знай себе уставились на рисунки, тычут в них пальцами. Значит, не про меня. Опять спокойно похаживаю, поглядываю туда и сюда. Один из парней принёс табуретку, уселся. Другие тоже рассажи­ ваются — каждый на своё возвышение — хоть на длинную скамейку, хоть на маленький сундучок. «Значит, неправильно — стоять на ногах, когда другие сидят». Подумав так, я заметил, что парень, принёсший табуретку, встал и ушёл. Сажусь на его место. Согнутыми ладонями поддерживаю края табуретки. Немного спустя все разместились вокруг длинного стола. Я один со своей табуреткой оказался в стороне. Признаться, сидеть было ещё более неловко, чем просто стоять и видеть, как народ на тебя смотрит. _ .. Высокий товарищ пришёл на выручку. Ведет меня к столу, приго варивая: — Пожалуйста. Пожалуйста. Другой товарищ, в белом халате и белой шапочке, не пожалел при­ нести супа. Выпиваю миску единым духом. —• Спасибо. „ „ После обеда народ опять подходит к листу бумаги на стене. Почему же они пересмеиваются? Бумага со всех сторон исписана и раскрашена. Есть такая картина: ружьё приставлено к стене, а человек прикурнул. 1ут л меня подмывает: «Ишь как растопырил губы, а еще часовой.». Хочу зажать себе рот, но губы взрываются и фыркают сквозь пальцы. Высокий товарищ кладёт руку на моё плечо. — Читаешь стенную газету? Грамоту одолел? В горле уже не щекочет, а щемит и першит. Тоскливо и стыдно... — Научим°Гляди-ка. Вот эту видишь? — Он ведёт по букве ука­ I Т а н ы ш — дружеское обращение, буквально: «знакомый».