Сибирские огни, 1956, № 2

Начинался май. Солнце сразу потеплело. В его лучах послушно про­ бивались побеги прибрежной зелени и кустики подснежника, почки на деревьях наполнились смолистым соком — вот-вот выпустят из себя неж­ нозелёные крылышки будущих листков, но лёд на реке ещё не тронулся, только у берегов — желторатые, как сыворотка, разводья, да ещё кое-где на середине реки, в самых быстрых местах, весна успела пробуравить бо­ гатырские льды. Иду высоким берегом и раздумываю: «Когда же он тронется, этот лёд? Хем-Бельдир, небось, на той стороне. Как тут перебраться через Каа-Хем?» Озираюсь по сторонам и гордо шагаю. Посёлок Усть-Терзиг был со­ всем маленький. Сарыг-Сеп — уже совсем не то, это почти что город, здо^ ровенный, в нём домов — более полусотни... Прошло около часу. Пока'зались знакомые места — устье родной .Мертен. Вот домик белобородого Мекея. Из этого окна я выпрыгивал, когда меня украли. Старый Мекей умер, а дом нисколько не изменился... Вот здесь, у этого камня, стоял когда-то наш чум. Дорога подымается вверх. Там плоскогорье и чистый небосвод. Буд­ то по синему небу мчится всадник. Приближается. Кто это? Беляков здесь быть не должно. Впрочем, говорят, что здесь есть мелегинды и саф- роновцы. Что бы там ни было, надо сойти с дороги и пропустить. Я скольз­ нул в сторону и спрятался в буреломе. Всадник всё ближе. Уже различаю: с ружьём... Женщина... В лад с размеренной рысью коня она поёт, обдавая придорожный лес молодым звонким голосом. Знакомый, родной напев. Кто же это? Кто? На гнедом коне. Избоченилась. На голове шлем с нашивкой. Пятиконечная звезда. Из-под шлема выбились волосы — белокурые. Черты лица ещё не видны. Дышу — не дышу. Ну кто? Кто?! Видно, конь учуял человека — поднял- уши, готов шарахнуться. Вгляделся. Сердце у меня громыхнуло. Не помня себя, я закричал: «Вера! Вера!» и выскочил из чащи. В ушах звенит: «Тока! Тока!» Сильным рывком всадница осадила коня и вытянулась на стременах. Беда ей: теперь уже нельзя удержаться, упа­ дёт, расшибётся! Но она продолжает мчаться вперёд, потом натягивает удила и на тихой рыси возвращается назад. Я тоже бегу навстречу. Вот она спрыгнула. Держит коня и щурится. Мы обнялись молча. Долго смотрели друг на друга. Потом так же, молча, повели коня, привязали его к дереву на берегу Мерген под навесом еловых сучьев. Тогда только пришли в себя и заговорили: — Как ты здесь, Тока? Куда бежишь? — Вера лукаво улыбнулась, крепко пожала мне обе руки и заглянула в глаза.— На свидание? Я тоже хитро сощурился и выпалил: — Тебя встречаю, Вера! — Ой ли! — Да, да. А ты откуда летишь? Всё партизанишь? С той осени? — Коли встречаешь,— спасибо. Большое спасибо... Замолкла. Не верю себе: как она выросла, возмужала! — Так вот и партизанили, воевали с той самой осени. Теперь взяла- разрешение, еду домой на побывку... О моих стариках что-нибудь знаешь? — Не хотел я встречаться с Чолдак-Степаном, всегда обходил Усть- Терзиг. От людей слышал,— твои здоровы, не беспокойся, Вера. Сейчас будешь у них. Вот мне далеко, не знаю, когда вернусь. Лицо Веры сразу похолодело и потемнело. Она смотрит на меня так, как будто чем-то расстроена и за что-то сердится. Зачем говоришь «мне далеко»? Ведь ты сказал, что пришел меня встретить. Ничего не поняла я. Скажи толком. _ Иду вниз в Хем-Бельдир. Попробую учиться. Ты вон с конем и