Сибирские огни, 1956, № 2

доменные сандалии, деревянный сунду­ чок, деревянный стол, две деревянные табуретки. Вот что значит быть самым бедным из всех крестьян в мире!» Я знаком с жизнью одного крестьяни­ на из нодпекинской деревни Хуантуган — Жёлтые холмы. Имя его — Йнь Вэй- чэнь — сейчас знают многие в Китае: он депутат Всекитайского собрания народ­ ных представителей. До аграрной рефор­ мы этот крестьянин имел семь му земли на всю семью из четырнадцати человек. Сколько хлеба она могла родить! Все — и стар и мал — трудились, не разги­ бая спины, а урожая хватало только на шесть-семь месяцев в году. А что ку­ шать в остальные пять-шесть месяцев? Во что одеваться? — И даже в такие, казалось, беспро­ светные времена, — говорил мне йнь Вэй-чэнь, — люди надеялись на луч­ шее. Когда жена родила первого сына, моя мать назвала его. «Дацицзы» — смысл этого имени означал, что с рож­ дением ребёнка семья воспрянет. Когда же родилась дочь, её назвали «Дамэй- цзы», что значит «в жизни семьи насту­ пит благоденствие». В октябре 1949 года Мао Цзе-дун ска­ зал, что отныне китайцы воспрянули. Семья Инь Вэй-чэнь стала иметь 31,5 му земли. И подобно Инь Вэй-чэню вос­ прянули миллионы других крестьян. В деревне Ашаньгоу после аграрной реформы каждая семья обладает че­ тырьмя му земли на человека. Богат­ ство, о котором никто раньше даже не мечтал. Каждый пахарь стал иметь своё поле! — Наша деревня, — рассказывал Юнь Сянь-ли, — жила особенно бедно. ■Земли было не только мало, она у нас очень плохая. Все 78 дворов имели че­ тыре мула, десять ослов, десяток коров, сто овец и' шесть старых телег. Беднее этого — некуда. Сейчас всё утроилось, а кое-что даже удесятерилось. Мой собеседник назвал такие цифры (28 мулов, 36 молочных коров, 1200 овец, 20 телег), что я воскликнул: — Вот что значит иметь землю! — Нет, — возразил Юнь Сянь-ли, — дело не только в земле. Возьмите меня. Помню, вышел я на полосу — рад-радё- шенек: двадцать му земли! А чем её об­ рабатывать? Был у меня один ослик. Много ли на нём напашешь? Выход мы нашли в совместном труде. В 1953 году организовал я бригаду трудовой взаимо­ помощи. И посмотрите, что получилось. В первый же год моя земля уродила сто цзиней! зерна с одного му, а когда я об­ рабатывал её единолично, урожай был самое большее 50—60 цзиней. В 1954 году я собрал уже 125 цзиней, а единоличники — самое большее — 87. — Почему такая разница? — Причина ясная, — ответил Юнь 1 Ц з и н ь — мера веса=595,8 грамма. Сянь-ли, своевременно вспахали зем­ лю, пропололи 'два-три раза, побольше внесли удобрений. Единоличнику всё это не под силу. Да ещё применили по опыту Советского Союза загущённый сев. Сознаться, я сомневался: земля то­ щая, когда редко сеяли, и то получали мало, а при ^густом севе, думал я, всё погибнет. Районные работники настойчи­ во советовали, и мы для опыта засеяли только пять му. И получилось, что с пя­ ти му загущенного посева получили вдвое больше, чем с обыкновенного. Юнь Сянь-ли прервал на минуту рас­ сказ, вышел во двор и принёс из саман­ ной амбарушки образцы хлебных зёрен которые родила ему земля. На столе передо мной он положил на клочках газе­ ты горсточки светложёлтой чумизы, ко­ ричневого гаоляна и две горки пшени­ цы. Стол сразу преобразился: засиял и, казалось, даже заулыбался. Я посмот­ рел на лицо Юнь Сянь-ли. Оно тоже цве­ ло. Ещё бы, самый голодный в мире кре­ стьянин стал ,сытым! Правда, есть деталь, о которой надо рассказать. Один из двух сортов пшени­ цы, ^образцы которых лежали передо мной на столе, я никогда и нигде не ви­ дел. По внешнему виду пшеница похожа на очищенный овёс: такая же тонкая, продолговатая и такая же бледножёл­ тая. Оказалось, это местный сорт, кото- рый ^называется «Юмай». Обладая вы-- сокой урожайностью, он трудно перева­ ривается в человеческом желудке. — Голодный непривередлив в еде, так же, как замерзающий неприхотлив в- одежде, — заметил Юнь Сянь-ли. — Но ведь вы не голодные, — возра­ зил я. — Да, моя семья избавлена от голо­ да. Но, если говорить откровенно, живём мы ещё не богато. И вот рассчитали, что только кооператив может дать зажиточ­ ную жизнь. Во всех китайских деревнях, в кото­ рых я побывал, члены кооперативов с великой радостью говорили, что они ста­ ли кушать три раза в день и что у них появился пшеничный хлеб. Испокон ве­ ков в Китае существуют два термина, которыми люди определяют свой стол. Первый из них — «силян», что значит тонкий стол. Когда говорят, что стол «силян», каждому ясно, что там едят рис и пшеницу. Второй — «цулян». «Цу» — это противоположное «си», то есть грубая пища, она состоит из чуми­ зы и гаоляна. «Цулян» — это тот стол, который был у китайского крестьянства. Я уже не го­ ворю о том, что многие бедняки не име­ ли в полной мере и этого стола. В де­ ревне Шахэ мне рассказывали, что для бедняков и маломощных середняков не хватало на пропитание даже чумизы и гаоляна. И вот стол крестьянина меняет­ ся. Сейчас, когда я пишу эти строки, почтальон принёс очередной номер газе­