Сибирские огни, 1956, № 2

Мыкылай1. Он говорил о себе: «Коммунист буду». Из себя — высокий, дородный, лет тридцати. Ходил без бороды, всю сбривал начисто, только усы маленькие оставлял. Пояс был у него ремённый, рубаха солдатская, брюки — на тебе, полюбуйся: кожаный чепрак и только. Пошло по деревне и окрестным юртам — человек, мол, новый, инте­ ресный, много хороших мыслей в голове имеет, всем передать хочет, и привалил народ сам, без вызова и наказа, посмотреть человека, пого­ ворить о новой жизни. Как раз и попал я на такую сходку. В толпу забрался — посматри­ ваю, послушиваю. Кругом голоса шумят, а Мыкылай все голоса при­ глушил. — Слышите, люди, дорогие товарищи, знайте все — пришло бедным аратам право на жизнь настоящую, а баям — слышите, люди? — конец вышел баям со всеми ихними самодурствами! Так, дорогие товарищи, -сделала в Советской России партия большевиков во главе с товарищем .Лениным. Острые слова Мыкылая впивались в свежую память — в ней ещё не выцвела народная кровь, не обсохли слёзы у тех, кого давно уже ссу- шило горе по замученным отцам, братьям и сыновьям,— и звенел его голос над Сарыг-Сепом, как литой колокол. — Что правда, то правда! Правильно, Мыкылай! Вот это — чело­ век! — отзывались гулко в толпе. — Так-то оно... — протянул нараспев тонко и высоко сухопарый дядя с распушившейся перепутанной бородой в затейливых завитуш­ ках, как осеннее перекати-поле, часто моргая и чуть заметно посмеи­ ваясь. Это был Попов — беднейший из бедняков Сарыг-Сепа. Вытянув -к Мыкылаю обе руки, точно хотел от него принять что-то большое, он 'продолжал: — А Масловы? А Мелегины? А Чолдак-Степаны? Интересно будет спросить: а посев да покосы и вся-то земля как есть за ними осталась попрежнему — как тут понять? Растолкуйте, пожалуйста. Мыкылай как будто в самом деле хотел передать Попову через сгрудившихся людей что-то очень широкое, весь напружинился и развёл руки: — Ага! Забота ваша правильная — о самом главном. А я вроде и ■сказать забыл. Пахоту всю и покосы зараз переделим. Все получите, кто заслужил навеки своими трудовыми руками. Понятно, товарищ? Наша партия и товарищ Ленин так распорядились. — В таком разе у меня больше нет вопросов. Вдруг я услышал поблизости ненавистный голос Чолдак-Степана, которого мысленно похоронил. Он расставил ноги, как у себя на току, когда покрикивал на работ­ ников, убиравших зерно, и заговорил с напускной развязностью, но со­ всем другим голосом, по-медвежьи наклонив голову и по-медвежьи хрипя: — А мы теперь никому не нужны? Так, что ли? А то, что я сына по­ терял на фронте? А что моего старшого убили, что самых лучших моих коней партизаны угнали? Чёрт! — не угнали, а сам я по своей воле про­ водил их на моих конях! А теперь что? Последнее,^ что у меня есть, з а ­ бирать? Последней жизни лишать — маленькой моей землицы? А-а? Вслед за мужем, тряся головой и взвизгивая, заголосила Наталья Прокопьевна: — Вот, вот! Нам, старикам-то, как позволите? Жить как прика­ жете? Красными нашими рученьками гладили, питали землицу J М ы к ы л а й — тувинское народное произношение русского имени Николай.