Сибирские огни, 1956, № 2

А л е к с е й П е т р о в и ч . Что ты имеешь в виду? К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . В нём есть что-то такое.... незаме­ нимое. Он всё делает по правилам. Лекции у него правильные, как ты сам убедился... А л е к с е й П е т р о в и ч . Но от них хочется волком выть — при всей их правильности. Я сначала не заметил, но теперь... К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . Бог с ним! Каждому своё. А л е к с е й П е т р о в и ч . Ну, нет, батенька! Ты поставь себя на положение студента. Каждый день выслушивать эти мёртвые проповеди, в которых нет ни слова от души! Можно возненавидеть свою профессию. К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . Не затевать же из-за этого дрязги. А л е к с е й П е т р о в и ч . Боишься испачкаться? Хочешь жить в своё удовольствие? Театры, книги, симфонические концерты? И всё — сторонкой? К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . А что ж? Я не монах. (Пооходят студентки.) Ты посмотри на молодёжь. На этих юных, прекрасных деву­ шек... Я всегда думаю, глядя на них: где мои двадцать лет, где мои разудалые кудри? (Поглаживает лысину.) Жизнь так коротка... И ещё тратить время на каких-то учёных глупцов... А л е к с е й П е т р о в и ч . Теперь я понял... К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . Что? А л е к с е й П е т р о в и ч . Читал твою рукопись и удивлялся: по­ чему у тебя Короленко выглядит этайим мягкотелым интеллигентом? А оно... вот вон что оказывается... К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч. Ну, это ты придираешься... (Удив­ лённо смотрит на отошедшего в сторону Алексея Петровича.) Что ты? А л е к с е й П е т р о в и ч . Противно всё это... Неужели не пони­ маешь? К о н с т а н т ин А н д р е е в и ч . Не понимаю. А л е к с е й П е т р о в и ч (почти кричит). Ну так поразмысли! Сейчас на всех факультетах — да что там! — во всей стране взялись за учёных, для которых наука — дойная коровушка. А у вас — как на дру­ гой планете, температура неизменно ниже нуля. И ты — ничего, живёшь, доволен самим собой, вылощен bojt оттуда... где кудри-то некогда раз­ вевались, и до самых пят. И даже пишешь диссертацию о Короленко — о таком огненном человеке! К о н с т а н т и н А н д р е е в и ч . Слушай, оставь пожалуйста. Я не люблю такого тона. Мы можем поссориться. А л е к с е й П е т р о в и ч . Хочу поссориться! Хочу посмотреть, как это у тебя будет выглядеть. Надеюсь, ты тогда не будешь говорить, как обычно: «Вы все хорошие, и я тоже хороший, так позвольте мне, посколь­ ку я хороший и вы хорошие, хоть это и нехорошо,-—немножечко повозму- щаться...». (Константин Андреевич молчит. Навстречу идут Л а р и с а , К и р и л л , Ил ь я . ) Ил ь я . Вот тоже! Везде жалуется: «У студентов нет инициативы». А сам... Л а р и с а . Тс-с... (Общие приветствия.) А л е к с е й П е т р о в и ч . Ну как, к вечеру приготовились? И л ь я . Мы-то приготовились... Л а р и с а . Илья Герасимович запретил нам его проводить. А л е к с е й П е т р о в и ч . Как запретил? Почему? Л а р и с а . Говорит, чтобы не занимались сепаратизмом, не отде­ лялись от других.