Сибирские огни, 1956, № 1

ребята не будут лучше писать сочинения и решать задачи, а двойки не станут пятёрками, но Вера не слушала и говорила, будто все завучи во всех школах тревожатся одинаково — такая у них должность. Нужно было и мне поскорее взяться за какую-то работу, с головой уйти в неё... Сначала я задумал написать очерк под названием «Снег на­ чал таять», рассказать в нём, как издавна отстающий совхоз подтянулся, и с первыми, ещё незаметными веяниями весны у людей появилось ж ела ­ ние встретить сев подготовленными, появилась уверенность в том, что де­ ла могут и должны пойти в этом году по-другому, иначе, чем они шли до сих пор, и всё изменится к лучшему... Но лишь только я принялся собирать материал, как понял, что ос­ новной фигурой такого очерка должен быть Кудинов: это с его приходом дела в совхозе пошли иначе. — Ну, что же, — решил я, — буду писать и думать о Кудинове толь­ ко как о директоре, только о его работе и ни о чём больше. — И не мог этого сделать: передо мной всё время возникал вопрос, а как относится Кудинов к Вере? Счастлива Вера или несчастна? У меня были разговоры с механиками, бригадирами, агрономами, рабочими совхоза. Все они по-разному высказывали то же, что и маши­ нист Петрухин, тот самый, которого Фёдор Степанович учил шуровать сырые дрова в топке локомобиля. — Кудинов всё умеет, — заявил мне Петрухин. — Он 'чёрта своро­ тит. А попадётся тут добрый человек — он и его заодно заметёт... Вот ж е ­ на у него — та душевная женщина... Так случалось, что, расспрашивая о Кудинове, я слышал слова ис­ креннего уважения и любви к Вере. Нет! С очерком о Кудинове у меня ничего не получалось! Вернее все­ го, мне нужно уехать из Бмтевского совхоза! Я и хотел это сделась, но в пятницу вечером Фёдор Степанович, вер­ нувшись домой, ещё с порога объявил, что назавтра он пред­ лагает всем «махнуть» в город: у него там дела, «Верунька тоже провет­ рится», а мне, газетчику, — «в любом направлении ездить — интересно». Стали обсуждать — когда выедем, сколько времени проездим, что в городе купить и где побывать — и моё намерение объявить об отъезде из Битево как-то незаметно исчезло... Наутро Кудинов встал раньше всех, если не говорить о Прасковье едоровне, которая поднималась совсем затемно, хлопотала, а потом, в ожидании завтрака, снова ложилась отдохнуть. Фёдор Степанович громко фыркал около умывальника и кричал на весь дом: — Женщина! Не будь дурой! Занимайся физкультурой! Вера не вставала, и он, очень серьёзно, спросил из кухни: Ты что больная? Или пшеницу продала? Я не понял этого вопроса и только позже догадался о его происхож­ дении: раньше, до революции, крестьяне в Сибири с трудом находили по­ купателей пшеницы и, наверное, спокойно спали лишь после того как продажа была совершена. После завтрака мы поехали. Дорога сильно уже попортилась. Фёдор епанович сидел за рулем газика и говорил, что снег сел, но не очень, и что сейчас машины «срезают» его, но, прежде чем растаять, снег сядет ще оольше и сделается плотным. Тогда он пошлёт «зисов» за лесом а Оензовозы — за дизельным топливом. ' лок .ЯП ? " Е т еДОра J TenaH0BH4a>как с семенами. Он ответил: «Поря . n i l д ’ будет п°РяД°к- и на ветер брехать не собирался!». nvYn сидела рядом с мужем, в той же шапочке и в том же светлом пуховом платке, в котором она была, когда мы встретились в городе