Сибирские огни, 1956, № 1

Швецова Кожин поддерживает. Как же! У Швецова внешне всё по зако­ ну, в соответствии с формой... До чего же едкая эта штука — формализм. Одни по неумению или неразумению стали формалистами. Другие буквой свои подлости научились прикрывать. Попробуй, разберись, кто чем ды­ шит. Не вдруг разберёшься... Но главное ясно — непозволительно рабо­ тать по-старому. Омельянчук точно спорил с кем-то, кого не было здесь. — Да, непозволительно!— твёрдо произнёс он и вдруг шумно повер­ нулся к Ивану Антиповичу.— А вы почему в рот воды набрали? Возра­ жайте, сопротивляйтесь! Иван Антипович засмеялся и ответил, что рад бы исполнить просьбу, да не может. Он согласен, что надо работать творчески, быть смелым, самостоятельным, что, по его мнению, и в решениях, принятых партией в последнее время, есть одна замечательная особенность — все эти реше­ ния содействуют широкой инициативе, и что поэтому надо быть особенно .нетерпимым к разного рода бюрократам, которые новые решения пыта­ ются выполнять старыми методами и тем самым дискредитируют эти решения, мешают их быстрейшему осуществлению. — Знал я, что вы так ответите, — с удовлетворением промолвил -Омельянчук.— А напустился на вас больше от злости: не могу спокойно даже вспоминать буквоедов... Да, кстати, что вам брат пишет? Схваты­ вались мы с ним. И не раз! Поглядишь на него: умён, смелости не зани­ мать стать, энергичен. Совсем, кажется, не чета Кожину, который всё на «бумажку оглядывается... А на деле первооснова у них та же — неверие в творческую силу простого человека, и результат в работе тот же — если не подавление, то ослабление инициативы, самостоятельности людей, принижение роли и значения колхозного коллектива. Вот почему и ужива­ лись такие разные — внешне! — работники, как Кожин и ваш брат... Удобно им было друг с другом. Неодобрительные слова о брате покоробили Ивана Антиповича: 'Омельянчуку всё же не следовало забывать, с кем ведёт разговор. Но потом пришли другие мысли: как он, Иван Антипович, сам спорил с Ни­ колаем, как сердито и резко тот возражал, а потом ушёл, злой, непри­ ятно отчуждённый, и как долго Николай не писал, сердясь на брата. Николай — крутой и самолюбивый человек. Можно ли обвинять "Омельянчука, что он с осуждением вспоминает стычки с ним. Ну, так что же пишет брат? — переспросил Омельянчук. Иван Антипович, который с удовольствием уклонился бы от нелёгкого для него ответа, признался, что Николай пишет редко и мало. — Спор у нас случился перед его отъездом,— сообщил он и тут же •спохватился, что говорить этого не следовало. Омельянчук, пожалуй, нач­ нёт расспрашивать, и разговор опять пойдёт о недостатках Николая, то есть о том, что не принесёт ему, Ивану Антиповичу, ничего, кроме непри­ ятности. т — Слышал я краем уха о вашем споре, — сказал Омельянчук — И согласен с вами. А Николай Антипович всё ещё упрямится? Иван Антипович с досадой подумал, что опасения его оправдались и придётся вести разговор о брате с человеком, который пусть и небез­ основательно— питает к Николаю чувства, далёкие от дружеских. — В первом письме,— всё так же неохотно сообщил Иван Антипо­ вич — в первом письме Николай почти признался, что работал не так, как’ надо. «Жизнь и впрямь, кажется, рассудила, кто прав» — вот что он написал... А недавно прислал вырезку из газеты. Постановление о желе­ зобетонных конструкциях вырезал и подпись Хрущёва внизу подчеркнул. гБулганинскую не тронул, а эту подчеркнул. — И больше ничего? Ни строчки в объяснение?