Сибирские огни, 1956, № 1

Спасти бы, но как?.. За окном багряным Вилась, сверкала , лилась гроза... Товарищ не видел, к ак у Валерьяна На миг затуманилися глаза... В следующей главе мы видим Куйбы­ шева в одиночной камере. В тесную и смрадную одиночку протягивается ру­ ка с букетом «пламенеющих, свежих роз». Это контрастно, это производит впечатление. Мы чувствуем, как «в оди­ ночке запахло садом». Поэтому очень волнует читателя необходимость бросить эти цветы в «парашу», «в зловонный угол» —• ведь идёт надзиратель. Товарищ Валериан поёт «Варшавян­ ку», которую подхватывает вся тюрьма. Жандармы врываются в камеру и изби­ вают Куйбышева. Нам снова открывает­ ся замечательная черта в характере Ва­ лериана — любовь к простым людям, за­ бота о них, человечность. Не для соб­ ственного спасения он уничтожил цве­ ты — не всё ли равно, за что понести наказание, за цветы или за песню. Он сделал это ради молодого, честного сол­ дата, который осмелился передать ему эти цветы. Дальше следуют главы «Начальник штаба» и «Встреча». Поэт пытается по­ казать нам Куйбышева на посту предсе­ дателя Госплана и начальника штаба по спасению челюскинцев. Но приоткрыв­ шийся было внутренний мир героя поэ­ мы вдруг наглухо захлопывается перед читателем. Раскрытие переживаний и мыслей подменяется изображением внешних черт, поэтическое осмысление образа переходит в иллюстрацию к от­ дельным фактам биографии: Он вновь, к ак в штабах Туркестана, Как в ночь атаки на врага, Встаёт над картами , над планом С походным компасом в руках . О военной деятельности В. В. Куйбы­ шева, в частности, в Туркестане, поэма не говорит ничего. Не имеет права поэт опираться на материал, лежащий вне его произведения. Именно так и возникает иллюстративность, пояснение к каким-то общеизвестным фактам, а не цельное творческое создание. Думы Куйбышева переданы простей­ шим способом — перечислением — с не­ пременными формулами поэтической ри­ торики: «Он видит», «Он слышит» — эскадрилью на востоке, зарево над Ура­ лом, тучи над Амуром и т. д. Это не мысль, это всего лишь поверхностная схема мысли, эмоционально не окрашен­ ная. Поэт обязан по-своему осмыслить ха­ рактер и жизнь человека, ставшего его героем. Такого осмысления образа у А. Смердова нет. И дело не в том, что совсем не раскрыта в поэме кипучая на­ тура организатора большевистского под­ полья и политического руководителя Туркестанской армии; поэт вправе отби­ рать любые эпизоды из биографии своего героя. Дело в том, что его характер не дан в развитии, не осмыслен в своих ве­ дущих чертах. В первых главах поэмы мы видим, как Куйбышев жертвует собой, чтобы отпра­ вить заграницу товарища, уничтожает цветы, чтобы выручить солдата. Мы чув­ ствуем в характере героя поэмы огром­ ную любовь к простым людям, ненависть ко всем источникам их несчастий, само­ отверженную заботу о них. Так и хочется крикнуть автору: ос­ мысливайте же дальше образ, развивай­ те эту черту характера до беспримерной заботы о спасении челюскинцев. Но, увы! Глава «Начальник штаба» сделана сов­ сем в другом ключе. Она декларативна, внутренний мир героя не раскрыт, живая деятельность его не показана. Мы полу­ чили только бледную иллюстрацию к биографии В. В. Куйбышева. Художе­ ственная цельность образа оказалась на­ рушенной. В первой главе мельком упоминается Агата — «товарищ милый», с которой Валериана ещё в юности, в подполье, «суровая дружба спаяла». Затем Агата совершенно исчезает до концовки послед­ ней главы. Поэма рассыпается на фрагменты, на отдельные иллюстрации к биографии В. В. Куйбышева, — одни сильней, дру­ гие слабей. Тем не менее, она — шаг вперёд в творчестве А. Смердова: здесь больше внимания отдано человеческому образу, созданию характера. И В 1938—39 гг. А. Смердов начал своё многолетнее знакомство с Горной Шори- ей. Он исходил десятки километров по таёжным тропам, плыл на лодках по горным рекам, слушал у дымных костров сказания ныбакчи — народных певцов. Изучая новый материал, А. Смердов пи­ сал стихи и очерки, собирал и поэтиче­ ски обрабатывал фольклор. В 1939 году появились в журнале «Сибирские огни» четыре стихотворения, написанные на шорском материале. Они отмечены настоящей поэтической све­ жестью. Картины рисуются не общими словами, а точно увиденными деталями, пронизываются взволнованным настрое­ нием. Здесь впервые проявляется внимание поэта к народным сказаниям шорцев. Он рассказывает о богатыре Шор-Кижи, шорском Прометее, который хотел «мол­ ний огненные стрелы ловить рукою на лету», о горе Каратаг — «стойбище шай­ тана», по древним поверьям. В стихотворениях «Каратаг» и «По­ следний привал» высока поэтическая точность, обогащены изобразительные-