Сибирские огни, 1956, № 1

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО 145 Тихон Антонович собирается, а жена своё: - ...простынешь, в постель сляжешь. Промхоз без руководства останется И Кубриков не поехал. Так рождается заштампованный и изгоняемый уже из нашей художествен­ ной литературы бюрократ. Это не значит, что в жизни не осталось больше бюро­ кратов; значительная их галерея постоянно находит себе место на страницах л<ур- нала «Крокодил», и если уж кому из них удаётся «пробраться» в роман или по­ весть, то это, конечно, не бюрократу типа Кубрикова. Уж очень он у Вас, Сергей Осипович, туп и глуп, и Вы на протяжении всей повести, при любом случае, ста­ раетесь нарочито подчеркнуть узость его умственного кругозора, его бумажную душонку. Мне кажется, что порой Вы делаете это без чувства меры, обязательного для художника. Вот пример. Парторг Жаворонков говорит Кубрикову, что запасы ондатры не велики и необходимо заняться разведением этого ценного зверька Кубриков забеспокоился: Что же делать? Ондатра — не курица, её в инкубаторе не выведешь Умный, заслуживающий уважения, Жаворонков отвечает ему: — Нет, конечно... Кубриков задумался, затем, будто решившись на что-то, встрепенулся: — Хорошо, я приказ напишу... — О чём приказ? — Ну-у...— замялся директор. — Объявить выговор ондатре за плохое размножение? — Нет, конечно... Но что же делать?.. Здесь оглупление Кубрикова доведено до предела, но для читателя ничего нового не прибавляется в его облике — он видит Кубрикова таким с первых стра­ ниц книги. Перед Вами стояла важная задача: показать новых людей — секрета­ ря райкома партии и членов бюро за разбором дела Кубрикова. И вот всё, что уже известно читателю о Кубрикове, повторяется снова на семи страницах, а по­ каз новых героев не удался. Они произносят правильные слова, но о них самих Вы говорите скороговоркой, и их образы не запоминаются. Второе отрицательное лицо в Вашей повести — Андронников. Это — част­ ник, пристроившийся к промхозу, это — враг злобный, способный не только втя­ нуть отдельных охотников в свои преступные дела (Салим Зайнутдинов), но и ки­ нуться с ножом на лучшего охотника Благинина, заставшего его за разделкой убитого в запретное время лося. Люди, подобные Андронникову, начиная с дней великого перелома в дерев­ не, вели тонкую и хитрую политику, их не легко было поймать с поличным. Со­ бытия в повести развёртываются в послевоенные годы, и, нам кажется, такой че­ ловек, как Андронников, весьма искушённый, не пойдёт на открытую борьбу. Маскировка для него, по сути, самое важное. А Вы, в стремлении показать этого озверелого врага, не жалеете красок, сгущаете их, делаете трусом замечатель­ ного охотника Салимку. Это же неверно! У Андронникова за спиной — никого нет, а у Салимки — общество, советская власть, закон. Мало этого, Вы часто предваряете события, и читателю становится ясно, что враг будет разоблачён и отдан под суд. Это нужно делать тоньше, и тогда раскрытие врага будет жизнен­ ным, закономерным, более убедительным. Среди охотников Быстринского участка есть немало честных и интересных людей: Иван Благинин, Салим Зайнутдинов, Тимофей Шнурков, дед Нестер и др. Но когда присматриваешься к ним, то видишь — у одного чего-то не хватает для полной характеристики, у другого — лишнее, мешающее. Не хватает, скажем, у Салимки его дальнейшего пути после возвращения из тайги. О нём сказано, что он глубоко пережил свою ошибку и начал обучать молодых сезонников, что дело у него пошло. А вот к а к и ч т о он делал — не видно. Это один из лучших Ваших героев, и нужно было показать его после ис­ тории с Андронниковым в труде, в более глубоком понимании значения своего дела. Излишни анекдоты у Шнуркова ■— они не смешны, плоски, длинны, а хоро­ ший охотник становится болтуном, что в какой-то мере снижает его образ. Излишним кажется и цветоводство деда Нестера. Трудно поверить, что луч­ ших георгинов «не было ни у одного садовника в районе». Не веришь и секре­ тарю райкома, когда он говорит, что «такие цветы видел только в южных оран­ жереях». Всё это, как мне кажется, лишнее — дед Нестер хорошо показан, как сторож охотничьей избушки, и не следует навязывать ему несвойственного дела. Много внимания Вы уделяете Ивану Благянину и Валентине Михайловне. В начале повести Благинин тонет. Это происшествие дано неубедительно. Ни один охотник и рыбак не оставит лодку в таком случае — это его «спаситель­ ная соломинка». Лодка, даже залитая водой доверху, не потонет, а у Вас получи­ лось так, что охотник бросил свою лодку и поплыл к лабзе (очень ненадёжной). — Одолеет ветер, не дотянуть до пристани,— думает Иван. 10. «Сибирские огни» № 1.