Сибирские огни, 1955, № 6

ОТ ВЕЛИКОЙ ДО ПЕВЫ В обним к у с н уж дой Недоимка н етельку свела На верёвке сноровисто, ловко... А сибирская я зв а в з я л а ■ Всю скотинку — конька и коровку . Хочешь пой! Хочешь вой! Нет помех. Б удь креста надмогильного тише... Встали волосы , взвихрились вверх, К ак солома на батькиной крыше.^ Уходи ты , сынок, уходи! Д елать что без конька и коровки? Уводила нужда без удил, Добровольно вела , без верёвки. Обнялись. И в обнимку с нуждой Мы пошли по тропинкам обочин, .Друг с подругой извечной. — Ну, что ж ... 'Значит, питерским будешь рабочим... Б ы л судьбой недоволен в те дни — Не моё всё — и поле и воздух ... И з ручья , затаившись в тени, Пил с оглядкой помещичью воду. Всё, что пью и топчу, — не моё... — Мнёшь траву? Отвечай за потраву! Иль смотри, чтоб не в зяли в дубьё По царёву законному праву . Вот щ ебёнка ... Куда ты бежишь? — Нет дороженьки к Питеру торней. Сердобольная барынька лишь У к а зал а на небо над дворней: — Н еужель вы себе лиходей? Попадёте, глядите , под дождь вы ... Я шагал , не страш ася дождей, Н е шалел заскорузлой подошвы. От Великой до самой Невы Дума полнилась барынькой тою, Что со мной говорила на «вы» ... Сколько нас: я — один... Или — двое? У не» соловьины слова, Соком вишенья крашены губы. Говор мой — будто рубят дрова, Тяп да ляп — говор рубленый , грубый. У неё зубы — первый снежок... У меня на губах кожа сл е зл а ... Их не пламенем страсти прожёг, А спалил , прикурив от ж елеза . В згляд её — персиянки княжны , В волны брошенной Стенькою с борта... Руки холены , тонки, нежны , Нет мозолей на них от работы. П альцы рук моих — зубья борон. Сколько их ни тереть — не заблещ ут . Ш уровал ими огненный горн, При нужде зам ен ял ими клещи. Я иду, гол и голоден, бос — Всех утех — волоса светлорусы ... На щебёнке мне каменотёс П овстречался поблизости Плюссы. — Н е в столицу ли ты? Ни за грош Пропадёшь в Петербурге , пентюха... — Хоть пентюха, хоть пень, как ты хошь. Только дай парню хлеба краюху . — И всего-то? Краюху? Ага? Добрым взглядом окинул пытливо. А слова, как витые рога У иной коровёнки бодливой: Норовят поколоть, пободать, Поддевают под самы е рёбра. Пободал он, и смотришь — опять Р а с си ял ся улыбкою доброй: — Вот нахлебник негаданный мне... Угостить, что л ь , краюхою камня? — Тронул колотых груду камней: — Эти в горло не л е зли пока мне! Н а губах — под усами смешок ... Подобрев, р а зговари вал шуткой. Р а з в я з а л пестрядиный мешок. Откроил полкраюхи: — Пожуй-ка! П ожевать бы и мне?.. Пожую ... Ч ервяка-едуна заморить бы ... И вздохнул: — Я ж ивал по чужью , Били -мыли ... Прошло до женитьбы . Покопавшись в кисете, тужил , — Всё м едяк на расходы искал мне. Я ему: — Ах , ты камень-мужик, Т олько сердце твоё не и з камня. Нужен рубль! Вей поклоны рублю!.. Подмигнул, усмехнулся и вытер Он ладони, сказав : — Покормлю , ч Приходи, коли вышвырнет Питер. Попрощались. Мужик, как родня, С г р ^ ы серого острого щебня Проводил долгим взглядом меня, И гляд ел а луна всё ущербней . Но до ночи не больше шага ... Зубы сж ал и пошёл против ночи. Сто шагов — и свернул с большака На ночлег н а одну из обочин. С ол о в ь и н а я ночь Говорят: — Петербург! Петербург! -- Никогда не видал города я ... Песней полнил я поле и луг, Не однажды там ночь коротая., Я прилёг на окольном пути. А вокруг от росы , к ак от ливня . Всё мокро... В зял дуду, подудил, Посвирелил потом переливно. И хотя я сегодня ничей, То есть самый ненужный, ничтожный. К руж ку струй предложил мне ручей.