Сибирские огни, 1955, № 6

И с к у с с т в о Борис РЯСЕНЦЕВ На спектаклях Томского т е а тр а 1 . К ВОПРОСУ О СЦЕНИЧПОСТИ «Это — не сценично...» Такое утверж ­ дение частенько можно слышать от ре­ жиссёров или критиков, знакомящихся с новой пьесой. Действительно, сценич­ ность явл я ется одним из важнейших от­ личительных качеств подлинно драматур­ гического произведения. Понятно, что не может быть сценичной пьеса, лишённая энергично развивающ егося действия. Но порою «действенность» понимается не­ сколько примитивно, однобоко, — лишь как быстрое чёредование эпизодов, в ко­ торых что-то «случается», лишь как внешние, видимые гла зу столкнове­ ния, как цепь событий, исключительно в которых будто бы могут раскрыться ха­ р а к т е р у . Тогда пьеса признаётся «дина­ мичной» и способной беспрерывно удер­ живать внимание зрителя ... И вот когда речь идёт обо всём этом, невольно вспо­ минается один и з спектаклей Томского областного драматического театра имени В. П. Чкалова . ...С ветлая просторная госпитальная палата . З адняя стена её, с большим вы­ соким окном слева, наискось пересекает сцену. Н есколько кроватей — две рядом, остальные — поодаль друг от друга — расставлены в палате. По меньшей мере половина спектакля проходит здесь. Картина сменяется картиной: третья, седьмая, десятая ... Кого мы встречаем здесь, кроме раненых? Хирурга Василия Васильевича да медсестру; они заходят, беседуют с больными, и потом те снова остаются одни. Неправда ли однообразно? Как будто — да. Никакой внешней динамики, ника­ кой стремительности в развитии дей­ ствия! Всё это так. А внимание зрителя, пришедшего на спектакль «Настоящий человек» , непрерывно приковано к сце­ не, и в зале держится напряжённая ти­ шина. Конечно, возможность этого заложена в самом материале повести В. Полевого, инсценированной бывшим актёром Том­ ского театра Теодором Лондоном. Но реализовать эту возможность на сцене совсем не просто. Не просто именно по­ тому, что на первый в згл яд вся середи­ на пьесы (два больших ак та с полутора десятками картин) явно «не сценична»... Коллектив Томского театра очень нагляд­ но опроверг это напрашивающееся мне­ ние. Постановщик спектакля Д. Лядов и артисты сумели «наэлектризовать» эпи­ зоды в палате непрерывным и нарастаю­ щим в н у т р е н н и м д е й с т в и е м . Они показывают работу мысли, кипение души, живые черты характеров людей ,— защитников Родины, выведенных с поля боя ранением. Труднейшую задачу приходится ре­ шать, в частности, засл . арт . РСФСР В. Молотову — комиссар Воробьёв. В самом деле, в течение почти двух актов Воробьёв лежит в профиль к зрителю, на кровати, поставленной, к тому же, в центре сцены! К акие «физические дей­ ствия» доступны в этой роли актёру и могут облегчить его работу по созданию образа? В его распоряжении — лишь по­ ворот, головы да ограниченные движения руками, возможность подержать книгу, смять край одеяла. Тем не менее зри­ тель каждую секунду верит тому, что все товарищи Воробьёва по палате, и не только они, а, скажем , и медсестра, на­ ходятся под властью огромной душевной силы и светлого активного разума этого человека с удивительно пристальным взором и тихим сдавленным голосом. Р е ­ жиссёр и артист очень точно восприняли замысел Б . Полевого: Воробьёв и на сцене является воплощением мудрости и несгибаемой воли партии. Под грузом, нестерпимых физических мук он остаёт­ ся в госпитальной палате политическим руководителем , вдохновителем, вожаком, и уже трудно становится представить эту палату без него. Вот почему, когда раздвигается зана­ вес перед последней картиной третьего акта, после страшного ухудшения в со­ стоянии здоровья комиссара, и зрители видят пустую, аккуратно застеленную его кровать ,— каждый из них ощущает боль тяжёлой утраты: не стало хорошего и о ч е н ь н у ж н о г о человека . Не ста ­ ло того, кто на наших глазах постепенно произвёл переворот в душе М ересьева, убедив его в том, что он наверняка смо­ жет добиться невозможного! И если без­ условно верно утверждение, что х а р а к ­ т е р ы р а с к р ы в а ю т с я в п о с т у п ­ к а х действующих лиц, То это понятие