Сибирские огни, 1955, № 5

пожаром, тянулись плоские песчаные холмы с редким тонким сосняком. Сумрачно, скучно, уныло! Это — не весёлые волжские берега, где на заре в рощах заливался щемящий душу соловушка, не отвесные курга­ ны-утёсы над матушкой-рекой. И не тихий Дон это! — Спойте, браты! — попросил атаман. И запели казаки про Волгу, словно угадали душу Ермака. Никита Пан — высокий, статный, с длинными, опущенными вниз усами, глубоко вздохнул и запел: Вниз по Волженьке, Словно лебеди, Словно рыбоньки белобокие, Ряд за рядом плывут снаряжены струги. Как на тоих-то стругах Сорок семь гребцов!.. Песня звучала уныло среди бесконечных просторов. Пестрели на сибирской равнине, бесчисленные озерки, над ними поднимались птицы. Травы и мхи расстилались кругом морской волной. Редко, очень редко виднелись одинокие закопчённые чумы и брошенные на лето паулы; хозяева их ушли за стадами на север. Остяки в прииртышье встречали Ермака безбоязно, предлагали сохатину и свежую рыбу. Кое-где на вы­ соком столбе, как журавль на болоте, высилась намья1. Показывая на простую, но крепко сложенную амбарушку, остяк пояснил: — Ясак тут бережём. Зверь не доберётся... Ермак велел пристать к берегу, оглядел намью. В высокую амба­ рушку вела лесенка, вырубленная в стволе лиственницы. — Умно придумал народ! — похвалил Ермак. И тут же в голову ему пришла мысль: «К чему тревожить каждый раз ясаком? Пусть ста­ вят у реки намьи и складывают в них рухлядь. Сборщики соберут...» Плыли... Блеснула Назыма-река, на ней остяцкий городок. В каза­ ков полетели стрелы с наконечниками из рыбьих костей. Ермак послал вестника с миром, остяки прогнали его прочь. Тогда казаки сказали: — Батька, возьмём городок? —- Возьмём! Вал и заплот были невелики. Казаки с криком полезли, били в упор из пищалей, и остяки, бросив своего князьца, побежали в лес. Никита Пан погнался за князьцом, а тот увильнул, размахнулся мечом и уложил атамана. Упал Никита, разметал длинные, жилистые руки, померкли глаза. Лежал он сухой, костлявый. На голове и в усах серебрилась седина. Стоял Ермак над телом друга, опустив широкие плечи, приподняв густую бровь. «На пустяшном деле погибель нашёл!.. Постарел в боях и походах... Вон как постарел, а я и не замечал», — с тоской подумал Ермак. А у самого в кучерявой бороде тоже серебряные струйки про­ бежали. Когда подвели к нему пойманного князьца, ещё более потемнел взгляд атамана. И что удивило Ермака — князец был мал, тщедушен,— как он справился с богатырём Никитой? Подали меч, кованный из железа, с деревянной ручкой. 'Старый, покрытый ржавчиной, а теперь на нём засохла свежая кровь. — И что за меч!— ещё выше поднял удивлённые брови Ермак и перевёл взгляд на щуплого князьца. Остяк горделиво поднял голову и хвастливо молвил: —■Волшебный меч у меня. Поднял его —■туда-сюда ходит, сам 1 Амбарушка для хранения продовольствия и пушнины.