Сибирские огни, 1955, № 5

Бухарский торг на время притих. Хайдарчи пожаловался Ермаку.— Кто купит теперь наши ковры, шёлк, когда кони есть? —- Погоди, и это возьмут за рухлядь. Но ты пойми, купец, — казаку резвый конь и сабля — первое дело. — Мой будет ждать! — успокоился бухарец. По соседству с Искером возникло конское торжище. Казаки ревниво рассматривали и оценивали коней. Ермак давно заметил белого, как пе­ на, скакуна. Он ни минуты не знал покоя: то перебирал длинными сухи­ ми ногами, то бил копытом в землю и призывно оглашал дали. Ржанье, будто серебро, рассыпалось по холмам. Атаман подошёл к лошади. Большие чёрные глаза внимательно по­ смотрели на человека. — «Умный конь, горячий», — с захолонувшим сердцем подумал Ер­ мак и с волнением молча стал осматривать и ощупывать коня. Он изме­ рил длину ног от копыта до коленного сустава, внимательно оглядел баб­ ки и вдруг неожиданно вскочил на неосёдланного скакуна. Конь взвился, поднялся на задние ноги и, перебирая передними в воздухе, загарце- вал на месте. Ермак ласково потрепал его по холке и добродушно про­ ворчал: — Ну, ну, играй! — он незаметно шевельнул уздечкой, и конь вдруг рванулся и побежал. — Лебедь-конь! — восторженно закричали вслед казаки. — Гляди, гляди, хорош джигит! — показывая на ’всадника, восхи­ щались табунщики-ногайцы. Ермак сидел плотно, горделиво. С открытым лицом, широкой грудью и сильными большими руками, он мчался в неудержимом порыве вперёд. — «Не конь, а богатство! Арабских кровей!» — наслаждаясь рыси­ стым ходом, одобрительно подумал атаман. Мимо промелькнули искер- ские дозорные башни, старые кедры, и впереди распахнулась манящая дорога. С холма на холм, птицей проносясь через ручьи, овражинки, ска­ кун легко и быстро нёс Ермака. — Эх, лебедь-друг! — от всего радостного сердца вырвалось ласко­ вое слово, атаман выхватил меч. Булат блеснул на солнце, и конь, поняв желание всадника, ещё резвее и стремительнее понёсся вдаль. И, каза­ лось, оба: и ловкий казак, и конь проверяли силу друг друга, и оба на­ слаждались бегом. Под копытами уносилась назад земля, и сердце Ерма­ ка учащённо билось. Прошло много времени, когда атаман вернулся. Над тайгой склонялось солнце, но никто не расходился,— все ждали. Ермак неторопливо подъехал к толпе и спрыгнул с коня. По-хозяйски спросил табунщика: — Сколько возьмёшь за крылатого? Продавец сверкнул жадными глазами и сказал: — Такой скакун цены нет! — Выходит, непродажный конь! Жалко. Не скрою, люб этот лебедь. Ой, и люб! — улыбнулся Ермак. — Зачем непродажный? Купи! Давай много шкурка соболь. — Сколько? — решительно спросил Ермак. — Конь и баба в одной цене ходят. Сколько за Гюль-биби платил, столько за скакун давай! — с лёгкой насмешкой ответил табунщик. Ермак нахмурился. — Конь и человек не могут ходить в одной цене! — строго сказал он. — Самое святое на земле — человек, запомни это, купец! И нет боль­ ше у меня столько соболей, выходит, не по зубам орешек. — Жалко, совсем жалко! — прижав руку к сердцу, вымолвил нога­