Сибирские огни, 1955, № 5

Засинел вечер. Из-за холма выкатился месяц, острее запахло весен­ ней зеленью, и необъятные иртышские дали заволоклись голубовато-се­ ребристым туманом. 7 На солнечном сугреве было хорошо, радостно. По небу плыли пух­ лые облака, веяло теплом. Казаки стояли на валу и глядели на ближние бугры, над которыми синим маревом колебался воздух. Гусляр Власий не утерпел, запел приятным голосом: За Уральскими горами Там да распахана была лёгка пашенка. Чем да распахана? — Распахана не дрючком, не сохою. Чем да распахана лёгка пашенка? — Казачьими копытами. Чем да засеяна эта лёгка пашенка? — Не рожью она, не пшеницей. Чем да засеяна? — Казачьими головами. Чем заборонована? — Конскими копытами... Дружинники подпевали. А Ермак хмурился и вздыхал. Казак Ильин перехватил озабоченный взгляд атамана и понял его думку. Только что оборвалась ладная песня,— дружинник крикнул: —■_Не о том спели. Гляньте, что творится: землица сибирская хозяи­ на ждёт! — и в голосе Ильина прозвучала сердечная крестьянская тоска. — Соскучилась, милая, по ратаюшке! Седобородый казак Охменя отозвался на эту тоску: — Известно, браты, хлеб всему голова! Ел бы богач деньги, если бы пашенник не кормил его хлебом... А ну, браты, отгадай загадку! Зарыли Данилку в сырую могилку. Он полежал, полежал, да на солнышко побе­ жал... Стоит красуется, на него люди любуются... — Зёрнышко посеянное!.. Знаем... Ох, сюда бы сеятеля! — отозвал­ ся Ильин, и взгляд его перебежал на Ермака.— Батька, а ты о чём ду­ маешь? — О пахоте. Приспела пора, браты, сеять хлеб. Без него несытно, без хлебушки и у воды худо жить. Кто из вас пахарь? Вышел низкорослый, плечистый пищальник Охменя,— борода си­ вая — лопатой, поклонился атаману: — Володимирский я, издревле наши коренные пахари. Дозволь мне, батька, поднять пашенку? Соскучились мои руки по земельке. Ермак улыбнулся, ласково взглянул на него. — А кто соху сладит? — Я и слажу. Под сохой уродился, в младости погулял с ней по по­ люшку! — Буде по-твоему! — твёрдо посулил Ермак.— Суждено тебе стать первым сибирским ратаюшкой. С богом, друже! Четверть века отходил владимирский землепашец в казаках, а из- Еечное потянуло к земле, стосковались руки по сохе. Поклонился он Ер­ маку. — Посею я, батька, семена на веселье наше, а вторую горсть брошу в земельку на радость всей Руси.