Сибирские огни, 1955, № 5

Они тщательно обряжали ханшу, бережно расчёсывали её иссиня- чёрные косы, смачивали их в розовой воде; долго, очень долго преданная рабыня Кильсана растирала прекрасное упругое тело, смазывая его благовонными маслами. В большом 1патре разостлали лучшие бухарские ковры. На горке по­ душек восседал сеид. Не тщеслави. и гордость, а уныние и печаль вла­ дели им. — О Сузге, прекрасная жена хана, трудна тебе эта ночь,— сбежим с нами. Мы оденем тебя джигитом и укроем в ладье,— умолял он. Красавица отрицательно повела головой. Нет, я не уйду с вами. Я остаюсь... Сегодня мой праздник, сеидГ Ты увидишь мой танец невесты.— Она всплеснула вдруг ладонями, нежно прозвучало монисто. Выбежала на зов Кильсана и начала бить в бубен. Глухой звук его мешался с тонкими бубенчиками. Плавно вскидывая рука­ ми, как лебедиными крыльями, улыбаясь, Сузге медленно пошла по кругу. Постепенно движения её становились быстрее. Маленькие ловкие ножки еле касались ковра. Восхищённый сеид много раз видел её пляску, но се­ годня его усталое сердце догадалось о беде. В наряде невесты Сузге пляшет печальный танец. Не блестят, как всегда, глаза молодой ханши, укрытые пологом тоски. Сухим огнём пы­ лают её губы. И не могут скрыть наряды и самоцветы, и пленительная улыбка чёрной думы Сузге. Сеид стар, слишком опытен, чтобы не раз­ гадать всего. По морщинистым щекам старца потекли слёзы. Сузге нахмурилась, сердито трпнула ногой. — Как смеешь ты раньше времени оплакивать меня! И вдруг повалилась на подушки, зарылась лицом в них, и обнажён­ ные смуглые плечи её стали вздрагивать от рыданий. «Для кого плясала?! Мерзость! Нет мне надежд и утешений. Как несчастно шла моя жизнь в этой роскоши, созданной для меня стариком с гноящимися глазами! Кому нужна моя красота?.. Маметкул? Он был трусом со мной, а теперь изгнан отсюда. Да и не любила я его. А вот этот русский батыр, победивший и Кучума и Маметкула, — он... он прого­ няет и меня! Меня!..» — Она задохнулась от обиды и слёз. Потом в отчая­ нии выговорила громко: — Так и не пришла ко мне радость! Так и не порадовала молодая, настоящая любовь. ...Солнце поздно выбилось в тот день из-за туманов. Неподвижными высятся на Сузгуне кедры и лиственницы. Ветки берёз синеют, как сталь, не шелохнутся. По крутой тропе медленно спус­ кается к Иртышу сеид, за ним безмолвной стайкой идут слуги Сузге. Кильсана приглушённо плачет и часто оглядывается на Сузгун. Багря­ ный солнечный свет освещает крепкие и высокие заплоты и узкие бойницы. — Иди, иди, — негромко уговаривают Кильсану слуги. — Ханша скоро вспомнит о тебе. Но вещун-сердце подсказывает служанке: никогда-никогда она не увидит больше Сузге. Кто-кто, а уж Кильсана хорошо знает характер ханши. Внизу под яром, на тёмной волне колышется большая ладья. Сеид осторожно спускается к ней, бережно неся на руках ларец. Ханша вы­ несла и вручила ему: — Возьми для утешения. Ты всегда любил звон серебра. Потешь на старости свой слух.