Сибирские огни, 1955, № 5

— Хан стар, Сузгё молода. Огонь и пепел. Все люди тянутся к теп­ лу. Сузгё горяча, бухарской крови. Зови её, и сам увидишь, ой, как хороша! — И нисколь не испугалась нас? А огонь на высотах Сузгуна сверкал и манил к себе. Ермак поднял руку и спросил: — Кто с ней? — Сеид — святой человек и слуги. — Скажи ей, пусть берёт их и уходит отсюда! Сейчас иди и скажи! В эту минуту золотой огонёк потух, и тьма стала безрадостной и не­ проницаемой. Осман склонился и ответил с готовностью: — Сделаю так, как хочешь ты! Он шагнул вперёд, и тёмная пасть ночи проглотила его. Ермак вернулся в шатёр и упал на перины. От раскалённых углей в мангале струилось тепло, и тело разомлело в неге. Думы о женщине вдруг навалились на Ермака и обуревали его. «Зачем погнал Османа! Может быть хороша!» — лихорадочно и беспокойно подумал он, вскочил и бросился к выходу: «Вернуть, вер­ нуть татарина! Приказать, чтобы привели сюда!» Он собрался закричать в мрак, но вернулся в шатёр. А беспокойство и щемящее чувство не покидали его. Он смотрел и ничего не видел, всё было словно в тумане. Всё его сильное тело зажгло тоской, как молодой дуб молнией. Он поймал себя на мысли, что думает о ханше, которой ни разу не видел. Стройная и красивая, она манила его тёмными глазами. — Не быть сему! — сказал он себе.— Был и останусь воином! А в тот час на утёсе в тёплой белой юрте на жёлтых пуховиках, лениво потягиваясь, лежала Сузге в лёгких шёлковых шальварах и с об­ нажёнными руками. Золотые запястья сверкали при синем пламени свечей. — Ты опустила полог? —• Всё укрыто и кругом сейчас темно. — Рассказывай о русском батыре. Черноглазая гибкая служанка уселась у ног ханши. — Я видела его, — прищурив плутоватые глаза, сказала она.— Сидела в мазанке старой Бийбайчи и всё видела. Он шёл по Искеру в толпе казаков и громко смеялся. Ой, сколько силы было в этом смехе! Воздух сотрясался, птицы перестали петь. — О, значит силён! — охотно согласилась Сузге. — А красив? — Борода, как у падишаха, волной сбегает, плечи — какие могучие! I рудь широка и крепка. Ой, сладко прижаться к такой груди и запу­ таться в густой бороде. — Ты лишнее говоришь, рабыня! Служанка склонила голову к ногам ханши. — Прости меня, великолепная... Но я думала... — Молчи... Сузге вложила в пухлый рот янтарный мундштук, синий ароматный дымок потянулся по юрте. Перевернулась на бок, брякнули запястья. Бол­ тая маленькими ногами в зелёных чувяках, капризно приказала: — Пусть придёт сюда... Ты пойдёшь и скажешь ему. о том! Служанка молча склонила голову. Наступило долгое безмолвие. Пу­ ская витки дыма, Сузге мечтательно смотрела на яркие ковры. В полночную пору на Сузгуне яростно залаяли псы. Привратник склонился к тыну и насторожённо спросил: