Сибирские огни, 1955, № 5

лучших представителей продолжали вол­ новать воображение писателя. Пожалуй, наиболее характерной фигурой пьесы является Серафима Персианова. Её жиз­ ненный путь — это путь «кухарки», ко­ торая училась и продолжает учиться «управлять государством». Правда, эта­ пы её внутреннего роста за пределами пьесы, она предстаёт перед нами уже зрелым бойцом. У неё горе — интервен­ тами убит муж; ей надо найти силы вы­ нести это горе, продолжать борьбу, ото­ мстить убийцам. Об этом она думает не­ прерывно. Это тот ответственный и напряжённый момент её жизни, когда проявляются наиболее сильные черты её характера. Вот первая сцена. Прямая и честная, Серафима внутренне напряжена. Она сдерживает себя лишь усилием воли. Мы понимаем её горячность, её порыви­ стость, а подчас, может быть, и вспыль­ чивость, которая заставляет её действо­ вать не рассуждая. Доложив о прибытии американского парламентёра, Серафима неподвижно стоит. Колтыгин. Ещё что? Серафима. Мне прикажете передать ■обязанности секретаря штаба другому и идти под арест? Все удивлены. Серафима. Когда парламентёр подо­ шёл к гостинице, я чуть было не удари­ ла его. Колтыгин. Парламентёра?! Узнав истинную причину поступка Се­ рафимы, даже спокойный и рассудитель­ ный Колтыгин вынужден был в минуту гнева приказать: «Расстрелять его!». Правда, он тут же отменяет свой приказ, но в весьма динамичной сцене этой хоро­ шо обнаружились характеры людей, осо­ бенно Персиановой, живо и наглядно, подлинно драматургическими средствами передана сложность обстановки, напря­ жённость переживаемого героями мо­ мента. Персианова выступает в пьесе как индивидуальный человеческий характер, в нём есть прелесть достоверности, к ко­ торой так стремится каждый подлинный художник. Историческое облекается в плоть и кровь, превращается в живой и неопровержимый факт. Но далеко не всё так интересно реше­ но в пьесе, как образ Персиановой. Пнёв, Колтыгин, Загородных — люди разных биографий, но по существу одного тем­ перамента, одних качеств, индивидуаль­ ное едва-едва в них прощупывается, ftи- сатель излишне увлёкся остротою, эф­ фектностью ситуаций. Американцы пытаются арестовать всё советское командование, но здание, в ко­ тором они решают это осуществить, пре­ дусмотрительно хитроумно минировано и может мгновенно взлететь на воздух по знаку Загооодных. Или: генерал Ворон­ цов, командующий гарнизоном города и доверенное лицо японцев, оказывается переодетым коммунистом. Или вот таин­ ственное убийство американского полков­ ника Джериса. Всё это создаёт ряд весьма напряжённых сцен, но они мало способствуют обогащению и развитию характеров главных действующих лиц, за исключением Персиановой. Это и соз­ даёт впечатление, что действие в пьесе развивается вширь, а не вглубь. При. всех художественных просчётах в пьесе «Голуби мира», ощущается геро­ ическое начало, чувствуется дыхание большой исторической эпохи, когда на­ род был призван решать свою судьбу. Хорошо чувствуя народную речь, писа­ тель создаёт живые и своеобразные пор­ треты представителей революционного народа, передаёт их одухотворённость великими идеями. Нагнибедов — крестьянин, степенный и медлительный. Постигает он те или иные явления жизни не сразу, но то, что обдумает и решит, выражает оригиналь­ но и глубоко. Стоит вопрос о нэпе, о пе­ редышке. «Говорите свои мысли прямо! Чего стесняться?» — предлагает Пнёв. — Мы не стесняемся, а думаем,— от­ вечает Нагнибедов. — Знамо, есть лю­ ди, которые не верят, будто передышка удастся. Дескать, обведут нас буржуи. Так-то оно так, да ведь партия есть пар­ тия, Ленин есть Ленин, Москва есть Москва. Эх, господи, благослови! Я—за. Другой крестьянин из той же пьесы «Голуби мира» своей горячностью, не­ сдержанностью, резкой лихостью словно оттеняет, дополняет степенность и мед­ лительность командира крупного парти­ занского отряда Нагнибедова. Поднимают в гору орудия. — Заело. Обождь, дед! — кричат от­ куда-то сверху. Старик. — Я-то обожду, да америка­ нец ждать не будет. Не видишь, в Рос- сею-то, как собака в ляжку вцепился? Не ударь по морде, он и к горлу твоему кинется. Та-а-ащи-и!.. Образность и меткость речи героев, их целеустремлённость в борьбе с интер­ вентами, переданная через конкретные действия, создают убедительные массо­ вые сцены. Их отличает масштабность, торжественность, приподнятость, празд­ ничность. Этой устремлённости в будущее, оп­ тимистичности, приподнятости как раз и не хватало первому варианту пьесы «Блокада». В новой последней редакции Вс. Иванов убрал всё, что отвлекает внимание от главного — от показа пре­ красных людей, сознательно идущих на подвиг во имя счастья всего человече­ ства. Нелегко им это даётся. Они оши­ баются и оступаются, страдают, муча­ ются. Но тем яснее становится значи­ тельная роль партии в воспитании этих людей, воплощённая в образе Артёма. Переработка пьесы шла прежде всего