Сибирские огни, 1955, № 5

звать театру... На такой же высоте стоит трагическая сцена у насыпи, где Васька и китаец ложатся на рельсы, чтобы своими телами остановить бронепоезд». И в это нельзя не поверить. Образ самоотверженного борца за молодую со­ ветскую республику, китайца Син Бин-у также героичен и романтичен. В нём есть то увлекающее и захватывающее преувеличение, которое в искусстве вы­ ше самой скрупулёзной, неукоснитель­ ной правдоподобности. В действительно­ сти такой человек мог не быть, он мог не ложиться на рельсы, чтобы телом сво­ им остановить бронепоезд. Но то, что он делал в партизанском отряде Верши­ нина, то, что он говорил, немногословно и сбивчиво, верно и глубоко выражало общее настроение трудящихся Китая, да и не одного Китая, отношение их к русской революции. Борьбу русских ра­ бочих и крестьян против самодержавия многие тысячи простых людей мира вос­ принимали как свою борьбу против сво­ их помещиков и капиталистов. А это уже была безусловная правда, которую писатель и воспроизвёл в образе Син Бин-у, отбросив всё наносное и случай­ ное. Народы не могли ошибаться в сво­ ём чувстве. В то же время Син Бин-у — конкретный человек. В каждом слове его видны ум, понимание событий, созна­ тельное отношение к ним. Он вобрал в себя существенные черты великого ки­ тайского народа: его мудрость и трудо­ любие, его твёрдость и бесстрашие, его юмор и неиссякаемый оптимизм, нако­ нец, его ненависть к угнетателям, кто бы они ни были. У него интервенты убили жену и де­ тей. Но руководит им не простая месть за разрушенную семью, растоптанную жизнь, а святое чувство Родины: «Аме- ликанза, японза Китай забилайла. Аме- ликанза, японза Сибил — Лоссея заби­ лайла. Моя Никита Еголысь воевай вместе». Китайский труженик безошибочно определял своё место в русской револю­ ции, потому что он многое успел пови­ дать и услышать в революционной Рос­ сии, побывал в деревне и в городе, и в тюрьме: «Мой блат, моя длуга ходила Пеклеванова освобождай». На многих жизненных примерах убедился он, что интернациональное братство трудящих­ ся необходимо для того, чтобы разда­ вить, уничтожить империализм: «Нетю лусски, нетю. Нетю китайза, нетю. Нетю амеликанза, нетю. Есть все один человека, его импелиализма давила надо». Окорок (американцу). Что Китай гово­ рит? Нет, говорит, русских, китайцев, американцев, давайте, говорит, все вме­ сте империализм, войну давить, а? (китайцу и американцу) Шанго, а? Син Бин-у. А, шанго! Холосо! Американец. О, хорошо!.. Через обаятельный образ Син Бин-у' писатель подчёркивал интернациональ­ ное значение Великой Октябрьской со­ циалистической революции. Китаец до­ бровольно лёг на рельсы, чтобы остано­ вить бронепоезд, и первый, кто понял чувства Син Бин-у, объяснил и одобрил героический поступок его, был Верши­ нин. Смертью своею любовь и уважение к советской России доказал Син Бин-у, убеждённый, что революционный народ не забудет и его родину — Китай. «Ки­ тай уважение Рассее показать хочет. Не мешайте ему. Ложись, Син Бин-у! Ты от нас, Китай, забыт не будешь». * * * Достоинство и своеобразие пьесы за­ ключаются в той, что писатель сумел ор­ ганически вплести массовые сцены в ход повествования о характерах и судьбах от­ дельных лиц. Да и не могло быть иначе, так как только в этой обстановке — в об­ становке общей борьбы—проявились ос­ новные качества героев, так как суть всей пьесы в показе, в изображении дей­ ствительно поднявшегося революционно­ го народа. Две центральные сцены — «На коло­ кольне» и «У насыпи» — это именно массовые сцены, а действие других кар­ тин развёртывается также то на стан­ ции, то в депо, то в порту, где обяза­ тельно многолюдно, многоголосо, шум­ но. Этот упор на «массовость» сцен и картин в построении всей пьесы выгля­ дит не просто живописной иллюстрацией идеи народного движения, а на самом деле показывает с а м о народное вос­ стание. При этом показано оно в самые существенные моменты его развития, когда очень разные люди поистине со­ ставляют единое, целое. Здесь-то и ска­ зался принципиально новый подход к изображению народа. Он не безличен, не стихиен. Здесь виден народный разум, воодушевление общей целью, запечат­ лённое и выраженное в отдельных че­ ловеческих темпераментах и характерах. Как ни пестра, ни разноречива толпа крестьян в сцене «На колокольне» это не толпа в обычном смысле, а штаб вос­ стания, его мозг, его разум. Здесь об­ щим движением мысли и воли партиза­ ны отыскивают лучшие средства борьбы с интервентами, мечтают, готовят себя к победе. Сейчас они все вместе и со­ крушаются, и негодуют, и радуются. Даже дышат, вздыхают вместе (есть та­ кая ремарка «вздох толпы»), А самое важное — вместе - думают: «Ленин? Ленин — ура!». «Для меня казалось самым затрудни­ тельным — это показать на сцене мас­ су, — писал Вс. Иванов. — И не только затруднительным, но невозможным...». Так думал не один Вс. Иванов. Однако