Сибирские огни, 1955, № 5

«уть этой борьбы: «займёшься механи­ кой — будешь сыт и богат, а будешь по- ярежнему заниматься садовой блажью •— так и будешь пробавляться водянистой тюрей»... Но «садовая блажь» — это ведь бла­ городный труд для народа, это будущие дары свободному человечеству, это — всё то, что сегодня миллионами нитей связано с именем Мичурина и в нашей стране и за её рубежами. Надо было уметь видеть всё это сквозь потёмки тогдашней полуншцен- ской жизни, рваться к этому всеми, изо дня в день подтачиваемыми силами, чув­ ствовать молчаливые жалобы домашних, внутренне содрогаться от какой-то, хотя бы частичной справедливости этих жа­ лоб, и всё-таки продолжать упрямо, стиснув зубы, идти по твёрдо избранно­ му пути! Притом идти не наощупь, не вслепую, а во всеоружии знаний, по строго научно разработанному мар­ шруту, совершенно не совпадающему •со всеми досель проторёнными дорож­ ками. Уже одно это могло бы дать Ивану Мичурину право на такое же эпическое запечатление в литературе, в искусстве, каким чтят народы своих самых выдаю­ щихся людей, пусть не добился бы он даже и половины того, что совершил за восемьдесят лет жизни. Но труд его не был «подвигом ради подвига». Мичурин ел свою страшную «тюрю» не во имя трагедийной славы, а во имя всё возрастающее изобилия плодов как в его собственном саду, так и во всех садах родной страны. Мария Ивановна отмечает в своих вос­ поминаниях и эту сторону: «В период плодоношения, с июля и до поздней осени, рабочий стол отца был всегда занят либо плодами ягодников — земляники, малины, смородины, крыжов­ ника, ежевики, либо плодами вишен, слив, абрикосов. Иногда здесь громозди­ лись ароматные плоды арбузов и дынь, либо красовались румяные груды яблок н груш. Под осень всё это сменялось разноцветными кистями рябин и сочны­ ми гроздьями винограда». В этом красочном словесном «натюр­ морте», с теплотой написанном дочерью Мичурина, содержатся два очень важных упоминания. Речь идёт о периоде 1885 — ■93 годов, и тот факт, что Мичурин уже тогда имел собственный вызревающий виноград, весьма значителен. Пусть это была ещё не гибридная и не открыто­ грунтовая культура винограда, но Мичу­ рин уже включил виноград в круг сво­ их творческих работ, хотя пока и под­ готовительных. Это же можно сказать и о рябине, ко­ торая, стало бь'ть, уже с тех времён и до конца дней Ивана Владимировича за­ нимала его преобразовательскую мысль, как объект широчайшей распространён­ ности и больших перспектив в смысле ослащения — на потребу русской дет­ воре. Когда заканчивались все садовые ра­ боты и наступало глухое предзимье, Ми­ чурин переключался на напряжённую работу с книгами, на дальнейшее, всё более глубокое изучение всех научно- теоретических материалов и проблем. Лишь изредка в долгие зимние вечера спускался Иван Владимирович в ниж­ ний этаж, где размещалась семья, и про­ водил некоторое время с детьми возле топящейся печи. Дети уже были его по­ мощниками по наиболее лёгким садовым работам, но Ивану Владимировичу хоте­ лось сделать их такими же энтузиаста­ ми плодоводства, каким был он сам. Сидя у огня, отец вспоминал чем-ли­ бо запечатлевшиеся моменты минувшего лета, разные садовые происшествия, печальные и радостные, старался разбу­ дить в детях, Маше и Николае, такие же чувства. Спрашивал: «— Ну как, ребятки, скоро опять вес­ на придёт, будем опять работать в саду?..». «Если мы молчали, — рассказывает Мария Ивановна, —- он вопросительно повторял: « — Согласны помогать мне?» «— Согласны»,— отвечали мы хо­ ром». К составу семьи своей Ивану Влади­ мировичу в силу необходимости прихо­ дилось причислять и подростка-ученика Стёпу Туровцева, заменявшего ему са­ дового рабочего. Но что значили все эти семейные шесть пар рук, из них три — детских и полудетских по сравнению с нескольки­ ми десятками полноценных взрослых рабочих, какими располагала, например, козловская садовая фирма Романа и Аннет Дюльно? Каково было Мичурину в самую труд­ ную пору его жизни видеть, как полу- жульническая «фирма Дюльно» строит свои коммерческие успехи на сбыте за­ ведомо ненадёжного садового мате­ риала. Дюльно не гнушался прибегать в це­ лях рекламы к самым сомнительным, «сногсшибательным» трюкам. Однажды, в конце пасхальной недели 1886 года, козловские обыватели увиде­ ли на главной улице города необыкно­ венное зрелище: одна за другой высту­ пали белые и сивые лошади, а на них восседали, украшенные гирляндами и цветами, местные «дамы лёгкого пове­ дения», тоже наряженные в белые платья. У каждой через плечо висела лента с надписью — «Наилучший садо­ вый товар у Дюльно!». Козловчане гла­ зели, хохотали, аплодировали особо ко­ кетливым наездницам, а те подкрепля­ ли рекламу щедрой разброской воздуш­ ных поцелуев. «Неудивительно, — добавляет Мичу­