Сибирские огни, 1955, № 5

ватый бугор Атбаш — по-русски «лошадиная голова». Пусто. Только оди­ нокий старик-татарин рыбачил у берега. Его окрикнули. Рыбак охотно отозвался. — Слух был, что караван идёт... А где он... никто не видел. Никто... Ермак понял, его обманули. С тяжёлой душой казаки повернули стру­ ги вниз по течению. «В который раз сказывается вероломство!» — невольно подумал каж­ дый из них. ...Никто не знал, что хан Кучум шёл степью рядом со стругами Ерма­ ка. Он, как рысь, скрытно пробирался берегом. Враг ждал своего часа... Вот снова устье Вагая, пенится река, — шумный Иртыш встречает её. С алтайских гор сливаются в него воды, бурлят, бьются о камень, и только здесь, в степи, на время успокаивается река и описывает немерянную плавную дугу, концы которой сходятся. В давние времена тут проходили могучие народы и, чтобы сократить путь людей, прорыли перекопь. Вот она! Ветер протяжно шумит в кустах, он, как отары серых овец, гонит низкие, скучные тучи. Небо постепенно укрылось серым пологом. На землю опускалась душная безмолвная ночь. Казаки притомились, руки горели огнём, жалобно поскрипывали уключины. Ни шороха, всё замерло. — Быть грозе! — поглядывая на небо, сказал Ермак. — К берегу, браты! Струги вошли в протоку, уткнулись в берег. Усталость валила с ног. Островок был пуст, Ермак зорко вглядывался в тьму, сон клонил голо­ ву. Он думал: «Надо бы костры разложить, дозоры».. Положил голову на мешок с рухлядью, и крепкий сон обуял здоро­ вое тело. Не слышал он, как от страшного грохота раскололось чёрное небо и зигзагом ослепительно сверкнула молния. Из заиртышья вырвал­ ся буйный, шалый ветер, затрещал и застонал лес, крутые волны броси­ лись на берег, яростно рвали его и отступали вспять. Молнии поминут­ но сверкающими бичами полосовали небо, издалека нарастал глухой мерный шум. Ильин прислушался и сказал: — Идёт гроза. Торопись с шалашами!.. Первые тяжёлые капли застучали по листьям, и хлынул ливень. И словно разом, всё смыл, — забылась опасность. Свалились на что по­ пало. Будто оправдываясь перед собой, щербатый, с проседыо казак прогудел: — Не шутка, третью ночь не смыкаем глаз... Силы-то не воловьи. Эхх!.. — он сладко потянулся и лицом упал на отсыревший войлок. По­ крылся кафтаном и сразу будто провалился в тёмную, ласковую глубь,— уснул... (Окончание следует)