Сибирские огни, 1955, № 4

Ох-ох... дьяво... лище! — прерывающимся голосом выругался к а ­ зак; вода позади него окрасилась кровью. Татарин, влекомый на аркане, захлёбывался. Не барахтайся, пёс! — прикрикнул на него Колесо и размашисты­ ми сажёнками доплыл до струга. Браты подхватили храбреца. З а ним выволокли и татарина. Он был бледен и не дышал. Враз откачать! Заговорит, поганец! — и сам Брязга схватил плен­ ного за плечи и положил на дно струга. Сильными движениями сводя- разводя безвольные руки ордынца, он озорно покрикивал: — Погоди успеешь ещё на тот свет. Магомет не заждётся! И дыши, дыши, леший! — Изо рта и носа ордынца пошла вода, он неровно задышал и открыл глаза . Жив, чёртушка! — обрадовался Богдашка. — Чьё войско? Зачем пришёл? Много... Маметкул ведёт... Племянник хана. Кормщик Пимен отводил струг подальше от орды, но татары следом скакали по берегу и на ходу стреляли из луков. Парус был изодран острыми наконечниками, на ветру трепались лохмотья. Д а что парус!-— хотя и любил кормщик своё творение — судёнышко крепче жизни, но сильнее всего болело сердце за братов-казако'в. Много поранено их: од­ ному глаз выбило, этому ухо оборвало, а третьему в грудь угодило.’ Ко ­ лесо обливался кровью, но ни стоном, ни взглядом не выдал муки своей, только попросил Пимена: — Умой спину мне да салом медвежьим смажь. Живо... чёрт! Д о чего терпелив человек! Старик, смазав рану салом, наложил на неё тряпицу. И Колесо, поставив перед собой пук хвороста, стал бить по врагу из пищали. Татары не^ унимались; Маметкул, гарцуя на горячем коне, р а з ­ махивал саблей и кричал. Ох, до чего хотелось ему добыть казачий струг! Полусотня Брязги огрызалась. Казаки озорно перекликались со стругов. — Эй, подбери полы кафтана, конь омочит! — Чего кричишь, шайтан-голова! — отзывались с берега. — Гей, подавай нам вашего -царевича, мы поучим его казачьей удали! — Получай стрела! Следя за полётом тугой стрелы, казаки смеялись: — В чисто нёбо, во широкое полюшко. Побросав коней, татары лезли в реку, но струг поворачивался боком, и казаки били по волчьим шапкам из пищалей. Брязга сдержанно метил в Маметкула, но свинцовые пули не долетали до яра. — Эх, волчья сыть, сцепиться бы с тобой в рукопашную! У-у, д ь я ­ вол! — злился Богдашка. Солнце в последний раз озолотило воды Тобола и укрылось в тайге. Под яром на воду легли длинные синие тени. Клубы дыма на берегу стали гуще. В этот закатный час совсем близко заиграл горн. Брязга* оглянулся на казаков: — Ну, браты, батька торопится. Из наползающего сиреневого сумрака строем выплыли струги. По широкой воде разносились звуки литавр, труб, рожков. — Аллах бар... Аллах сахи!.. — всё ещё не унимались татары. Огни костров засветились ярче, сумерки ложились на землю ту ­ манной пеленой, и от реки потянуло сыростью. Перестали визжать стрелы,