Сибирские огни, 1955, № 4

опускали глаза. Иванко Кольцо ухватил одну косоглазую за подбородок и засмеялся: — У, милая, до чего ж хороша! Трофим Колесо, великого роста и простодушный, отозвался: —• Что поделаешь, на чужой сторонушке и старушка — божий дар . Глаза казаков оставались ясными, шутки искренними, ласковыми. Вогулы чутьём угадывали, что пришли друзья. Казаки забрались в первый чум. Нючи1 насквозь прокопчены дымом, который вьётся вверх и ест глаза. Кругом нары, покрытые оленьими шкурами. Хантазей присел у камелька, разжёг свою коротенькую трубочку и глубоко затянулся. — Ой, сыбко холосо! На лице вогул — довольство: он стал раскачиваться и распевать весёлое: Заплягу двух седых, Самых быстлоногих олесек, Поеду в гости, Буду есть чужое чч-чч-чч... Колесо хлопнул Хантазея по плечу: — Вижу жаден ты на чужое! Вогул подмигнул; глаза его смеялись. Он ответил казаку песней. Ко мне плиедут гости, Заколю важенку, Будут сыты гости И собаки их ык-ык, ык-ык... — Ишь, ты, ловок чёрт! Вывернулся! — добродушно засмеялся Ко­ лесо1, а Хантазей, улыбаясь, продолжал распевать: Зима-а-а-а... В белой мгле, Как тень птицы, Летит налта моя Э-ке-кей... Свист полоза, Хлап оленей, В ноздлях у них льдыски, А копыта тах-тах-тах. Ой, тах-тах-тах... Снежная пыль слепит глаза. Я везу к себе втолую жену, Класивую Кулу. Она гладка, Как лисичка... Полог приподнялся, и в чум вошла краснощёкая, в нарядной кухлян­ ке черноглазая молодка. — Хантазей! — радостно вскричала она, увидев певца. — Ал га! — вскочил вогул.— Ты на песню плисла! — он быстро вы­ нул из меховых штанов ожерелье из волчьих зубов и подал ей. Тут и Иванко Кольцо завертелся. — Гляди, что деется. Без бабы и он затосковал! — Весело улыбаясь, он спросил молодку: — Что, хорош Хантазей? Она закивала головой и ответила: — На всю тайгу один такой охотник. Он знает всякого звеля, птицу 1 Полости из оленьих шкур, которыми покрывается остов чума.