Сибирские огни, 1955, № 4

плакала о Саше, тосковала о Кирилле. И вот теперь прибыла к своей тихой при­ стани. Да и живёт-то Кирилл, оказывается, не в «домишке», а в большом, хорошо обставленном доме. И опять, как в «Ночных сторожах», И. Лавров уверенно вводит нас в душевный мир героини рас­ сказа. Её глазами видим мы и комнаты сыновьего дома, и самого Кирилла, и же­ ну его, Елену, и сына их Никитку. Мы проникаемся её состоянием, разделяем острое ощущение уюта и успокоенности, которое охватывает её. В первую же ночь, «лёжа в кровати и глядя в окно на чёрный лес под луной, она подумала о Кирилле: «Ласковый, простой...» Ну вот, наконец-то, я и дома». С наслаждением принялась она за хо­ зяйские обязанности. Автор находит и на этот раз очень точные психологические детали: поднимаясь с вёдрами на крыльцо дома Кирилла, с в о е г о ново­ го дома, Настасья Ивановна даже о жгу­ чем морозе думает « л а с к о в о», ибо всё здесь воспринимает она сквозь приз­ му своего настроения. Это убеждает. И уж никак не менее убедительно по­ ворачивает автор «рычаг» сюжета — и этот поворот приводит нас к финалу, во время которого Настасья Ивановна... покидает опостылевший ей дом! Многие обстоятельства раскрывают ей глаза на то, кем стал её Кирилл, как он живёт, какими способами приобретено его благосостояние. Здесь и разговор сына с внуком о будущей профессии Ни­ китки, когда Настасья Ивановна вынуж­ дена была удивлённо спросить Киоилла: «— Да разве дело-то себе выбирают только по деньгам? А куда же ты душу^ то дел?» Тут и отдельные словечки и да­ же жесты сына, к которому старуха на­ чинает невольно приглядываться, как к незнакомому. Настасья Ивановна вдруг с тоевогой замечает, что Кирилл как-то особенно любовно поглаживает кресла, переходя из комнаты в комнату, приго­ варивая: «—- Чехлы сшейте...»; что он ласково похлопывает по стене, «как хло­ пают лошадь по шее», предупоеждая домашних: «— Гвоздей не вбивайте лишних». Настасья Ивановна приходит к выво­ ду, что дом заслонил перед Кириллом весь белый свет — и начинает чувство­ вать себя здесь чужой, одинокой. «— Я горя-то полным ртом хлебну­ ла, — говорит она за обедом. — Вот как увижу теперь — мелькнёт что-то из ста­ рой жизни, кулаки так и сжимаются». И, «стремительно взглянув на сына», она уходит из-за стола в другую ком­ нату. Да, это в сыне увидела мать ненавист­ ное ей «старое». Она убеждается, что сын стал человеком чуждого ей миро­ воззрения. Мы видим, что приезд Настасьи Ива­ новны, честного человека, для которого принципы социалистической жизни, за­ коны советской морали являются есте­ ственной внутренней потребностью, взорвал непрочное неблагополучие, не­ праведный уют этого дома. «— Чего тебе нужно?» — спросил её однажды взбешённый и пристыжённый Кирилл. «— Правды! — поднялась Настасья Ивановна. — Но не твоей, а той, за ко­ торую погиб Саша». Уезжая, старуха уверена, что её внук Никитка не пойдёт по стопам отца, на которого она раскрыла ему глаза. Однако пафос рассказа направлен на разоблачение не только нечистоплотных стяжателей, но и тех, по определению Настасьи Ивановны, «удобных людей», которые делают возможным преуспева­ ние всяческих «комбинаторов». Старуха заставляет невестку, нерешительную, безвольную женщину, задуматься о мно­ гом. Ведь та закрывала глаза на дей­ ствия мужа, «дескать, я ничего не знаю, у тебя своя голова, только не мешай мне быть честной и спокойной». Многие любители облегчённых реше­ ний, будучи авторами рассказов со сход­ ным сюжетом, не преминули бы проде­ монстрировать молниеносное «перерож­ дение» Елены. Но Илья Лавров не хочет ломать жизнь в угоду схеме. Он показы­ вает, что и после мучительных размыш­ лений Елены, после её «истерически гоомкого» заявления мужу о правоте Настасьи Ивановны, она всё же изрядно испугалась, что обидела мужа, и стала оправдываться характерными для неё излюбленными словечками: «— Это, ко­ нечно, только моё мнение, может быть я ошибаюсь...». Но в самой концовке рассказа показа­ но начало её открытого «бунта» против мужа, против образа их жизни и основ их материального благополучия. По-иному, вероятно, сложится судьба другого представителя «удобных людей»: шофёра, привозящего Кириллу по при­ казу начальства трестовские брёвна и заявившего старухе: «— Мы — люди маленькие, нечего нам нос в чужие дела совать... плевать мне на всё, каждый жить хочет». Этот шофёр, вероятно, в конце концов, выслушает строгий ири- говор по своему адресу на судебном за­ седании. Остаётся ещё добавить, что Настасья Ивановна называет таких людей не толь­ ко «удобными», но и «убогими», и рас­ сказ увлекательно и страстно раскрыва­ ет неизмеримое превосходство рядового советского человека («маленького») над «удобными» и убогими людишками. Казалось бы, ничего общего не имеет с Настасьей Ивановной молодой паре­ нёк Коля Бричкин, проводник поезда «Москва—Чита» (рассказ «Выигрыш»), а на самом деле у него гораздо больше