Сибирские огни, 1955, № 3

никакого нарушения логики образа, на­ против, цельность интересного характе­ ра Илюхина только подчёркивается этой мнимой несогласованностью, вытекаю­ щей из предлагаемых обстоятельств. Легко заметить, что автор пьесы не только подбором слов, но и всем строем речи, синтаксическими её особенностя­ ми передаёт атакующий стиль илюхин- ского характера, и актёр хорошо ис­ пользует это. Позже, во втором акте, мы становим­ ся свидетелями того, как стиль этот про­ является в сокрушительных атаках Илюхина на уже окончательно разобла­ чившего себя шкурника и лентяя Лу- бенцова, которого, ввиду острейшей не­ хватки квалифицированных кадров, вы­ нужден был «из-под палки заставлять отработать съеденный им советский хлеб». Когда Лубенцов, прямо-таки рас­ шибленный напором гневной иронии Илюхина, пытается, в виде последней своей ставки, принять позу оскорблён­ ного самолюбия («Вы так позволяете се­ бе разговаривать со мной, словно я враг?!»), в ответ он слышит негромко произносимые, хлещущие его своей грозной правдой слова: «— Вы — пакостник. Вы целиком, всеми своими потрохами, хотите одного — поменьше давать, побольше получать. Висеть ги­ рей на шее государства. Все свои права вы усвоили на зубок, а о долге не по­ мышляете!». Спор Илюхина с Лубенцовым — д е й с т в е н н ы й и выражает не только в з г л я д ы , но и х а р а к т е р ы споря­ щих. Есть в этой актёрской работе Н. Ми­ хайлова момент (в конце второго акта), о котором хочется сказать особо. Воз­ вратившись с похорон Татьяны Русшю- вой, Илюхин прощается с поварихой экспедиции Фисой перед отъездом в сто­ лицу. Вдруг раздаются позывные Мо­ сквы из стоящего на раскрытом окне радиоприёмника: Приказ Верховного Главнокомандующего. Это... это весть о безоговорочной капитуляции Герма­ нии! Какова первая реакция Илюхина- Михайлова? Немедленный возглас радо­ сти? Нет, он долго молчит, светло улы­ бается, несколько раз , какого почти бес­ помощно, разводит руками, порывается что-то сказать — и не может. И, нако­ нец, сперва тихо, затем погромче, про­ износит: «Ну, вот и всё!.. Вот й всё... Вот и... всё!» Простые слова, но как много передано в них и драматургом, и актёром, поведение которого здесь психологически очень правдиво, ибо ве­ ликая радость, как и большое горе, спо­ собна на какой-то миг сковать человека, заставить его онеметь. Не всё у Михайлова в этой роли столь же выверено и убеждающе. Не везде достигнуто это единство внутренне­ го самочувствия с внешним рисунком. Порой зритель видит, собственно, не Илюхина, а самого Н. Ф. Михайлова, «играющего роль», а это ведь отнюдь не одно и то же! Сменяются эпизоды первого и второ­ го актов. В некоторых из этих эпизодов наше внимание привлекают по-разному раскрывающиеся судьбы разных людей. Но здесь важно подчеркнуть, что на ма­ гистральной линии действия, так ска­ зать, на капитанском мостике «драма­ тургического корабля», всё время нахо­ дится Илюхин. Говоря об Илюхине, мы несколько р аз упоминали Татьяну Русинову. Вот роль, которую актрисам, вероятно, интересно начинать, но неинтересно заканчивать! Татьяна, несомненно,— один из обра­ зов «верных людей», к которым при­ надлежит большинство действующих лиц этой пьесы. Она соединяет в своём сердце нежность женской большой люб­ ви к находящемуся на фронте мужу с сильной волей, энергичной «мужской хваткой» в труде, с ясным пониманием происходящих событий. Иногда она ста­ новится даже более дальновидной, чем Илюхин, друг её мужа. Она оказывает ему моральную поддержку в трудную минуту. А ведь как нелегко ей самой! Какие тревожные мысли терзают её, когда долго нет писем от Никиты, и с каким опасением, с какой немой мольбой смотрит она на входящего письмоносца: что за известие в его сумке — успокаи­ вающее или... страшное? Почему же, тем не менее, работа над этой ролью не стала ярким фактом в творческой биографии опытного мастера сцены засл. арт. РСФСР Е. Агароно­ вой, как и другой исполнительницы — несомненно способной актрисы Л. Лунё­ вой? Да потому, что интересно задуман­ ный, а частично и интересно выполнен­ ный драматургом образ, в конечном ито­ ге, оказался лишённым того, что называ­ ют драматургической кульминацией. Того «фокуса», к которому^ стягиваются все частности роли. Если этот волевой и стойкий человек находит в себе силы поддерживать иной раз даже Илюхина и в спорах с ним умеет одерживать верх, то как же досадно, что в столкно­ вениях с пустой эгоисткой, обыватель­ ницей Мариной, Русинова поставлена автором в невыгодное положение. И хотя её моральное превосходство очевидно, —- сценически она заслонена Мариной, да и в спорах с ней скучна, пассивна. В середине второго акта мы узнаём, что Русинова простудилась во время ава­ рии с лодкой в ледяной воде, выручая девушек-работниц, оставленных Лубен­ цовым на ночь на острове. Благород­ ный, самоотверженный поступок, проти­ вопоставленный подлому поступку Лу- бенцова. Но ведь нам о нём лишь м и м о х о д о м « с о о б щ а е т с я » , когда мы видим её заболевшей. Затем нас фак­ тически информируют о её смерти. Од­ нако эти информации не являются