Сибирские огни, 1955, № 3

заводить. Приедет Теперь беспременно приедет. А Красуля, как назло, отелилась бычком. Вот она, Фёкла, и пришла уговориться: ежели у них Белянка принесёт тёлочку — пусть Лизу считают покупательницей. Толь­ ко её! ч Тёлочка подросла и уже становилась нетелью, на лизиной половине огорода Фёкла копала молодую картошку и продавала в городе... В этом переломном году вернулись домой все подружки: Тасе надое­ ло жить в домработницах, Катя решила пойти в прицепщицы. Гутя при­ ехала с двумя девчушками-погодками и мужем, пожелавшим снова сесть за руль трактора... А Лиза всё не появлялась. И уже никто не верил ни словам Фёклы Спиридоновны, ни письмам её дочери... И всё же Лиза возвратилась. Это было на прошлой неделе. В первый же вечер она пришла к Вере, ведя за руку трёхлетнего сына. — Погляди моего Кольку!.. Вера взяла ребёнка на руки, а Лиза, сдерживая слёзы, отвернулась. Неподалёку от неё стоял малыш в матроске, в коротких трусиках на лям­ ках и насторожённо смотрел большими синими глазами. Лиза, протянув руки, позвала его: — Иди ко мне, Трошенька! Шагай, миленький! Малыш заплакал и отбежал в угол. — Не возьму... Не возьму... — замахала руками Лиза. Вера подбросила Колю вверх. Мальчик взмахнул ручонками. Вы­ ше надо! Выше! Она подкинула его под потолок; поймав, прижала к груди. Коля захлёбывался хохотом. — Сразу видно — компанейский парень! Бывалый! Поцеловав, Вера отдала его матери; взяла Трошу, рукой стёрла сле­ зинки с пухлых щёк. — Не надо бояться тёти Лизы. Коля будет твоим дружком... — Два жениха растут! — рассмеялась Лиза. — А у Гутьки — две девчонки. Будущие невесты! С детьми на руках они сели к столу, одна против другой. — Где жила? Что поделывала? — спросила Вера, хотя многое знала о подруге от её матери. — Не жила, а мыкалась, — рассказывала Лиза, вытирая платком слёзы. — Хлебнула горя столько, что тошно стало... Прошлое лето убор­ щицей служила в одном санатории. Ходила с тряпкой, полы подтирала. Весь день возишься, без дела не сидишь, а дела не видно... Орден запря­ тала подальше, чтобы на душе не так было муторно. А Сёмке невдомёк. Один раз пьяный, — а трезвый-то он редко приходил домой, — взял да и посмеялся: «Орденок твой заржавел! Требуется всполоснуть». Меня аж перевернуло всю. Рожу, говорю, тебе помоями всполосну. У тебя, говорю, совесть изоржавела! Срам слушать... Разругались мы с ним в дыминуш- ку. Он раскричался, что его аккордеон семью кормит.... А я ему на это: «Семью?!. Где у тебя семья-то? Колька Скрипуновым записан. Подрастёт — парнишки просмеют: Лизаветычем навеличивать будут...» Думала этим пронять его, паразита. А с него, как с гуся вода. Ухмыляется. Ты, говорит, моей музыкантской души не понимаешь... А какая там душа! Тьфу! Голик вместо души-то, коли родному сыну законных метрик не по­ желал дать... Троша хлопал ручонками по столу и тянулся к Коле. А тот рвался на пол. — Сиди, разнесчастный!— прикрикнула Лиза и продолжала р а с ­ сказывать. — Мне бы надо в прошлом году убежать от Сёмки — я бы уже человеком здесь была. Ожила бы душой. Не стыдно было бы опять орден на груди носить... Нет, держалась, дура, за мужика. Всё надеялась,