Сибирские огни, 1955, № 2

— Странно. Очень странно... — пожал плечами Сидор Гаврило­ вич. — Не нахожу слов... Взрослые деревья стояли, как свидетели обвинения. Проходя мимо них, профессор говорил не столько своим спутникам, сколько самому себе: — Я потрясён всем этим... Но, думаю... — Не веришь словам, так верь своим глазам, — сказал Андрей Гаврилович, кивнув головой на яблони, и попросил старика рассказать о происхождении этих деревьев. — Долгая история, — сдержанно вымолвил Дорогин. — Вернее — глава из истории северного садоводства... Той порой они вышли на солнечную аллею, где, по соседству с клум­ бой разноцветных астр, стояла скамейка в тени деревьев, и Андрей Гав­ рилович предложил: — Ради «истории» можно присесть. Рассказчику—место в середине. Но сели только двое. Сидор Гаврилович встал .против них, закинул руки за спину и не сводил глаз с лица Дорогина. — Так вот слушайте, — начал старик спокойным тоном повествова­ теля. — В девятьсот восьмом году в городе Томске расхворался профес­ сор Леонид Петрович Карелин. Врачи дали ему совет: «Уезжай, батень­ ка, на юг». А у профессора в саду росли гибриды яблони. Им было по три, по четыре года. Куда их девать? Леонид Петрович вспомнил обо мне. Однако, потому вспомнил, что я три недели был у него за ямщика, возил по нашим горам да лесам. И сад мой он видел... Ну, прислал мне телеграммку. Я быстренько приехал в Томск, принял гибриды, как детей на воспитание. Каждый день за ними доглядывал, всё записывал. Леониду Петровичу в письмах давал полный отчёт. Жаль — недолго прожил он в Крыму, — сгорел в чахотке. Не дождался яблок от своих гибридов. Года через два после его кончины появились первые плоды. Мы с женой стали сами имена давать. Одно назвали ранеткой Карели­ на, другое — Красавицей Сибири, а третье записали просто Круглень­ ким. Впоследствии оно оказалось самым зимостойким и по вкусу наи­ лучшим из всех подарочных гибридов... Правда беспощадна, как солнечный удар. От неё не укроешься под тучами сомнений... Сидор Желнин, сражённый рассказом старика, при­ сел на край скамьи. Он не мог ни возражать, ни задавать уточняющих вопросов. Ему вспомнился, слышанный в детстве, рассказ о мужике, у которого цыган увёл со двора гнедого коня, подстриг ему гриву, немножко укоротил хвост, слегка запылил всего мукой, назвал Сивкой и на базаре продал... тому же самому мужику. Дома конь заржал. Хозяйка узнала своего Гнедка и отлупила мужика ухватом... Младшему Желнину казалось, что с минуты на минуту брат порыви­ сто встанет и напомнит: «Нам пора ехать...». А глаза добавят: «Куда угодно, только бы подальше от разговоров об этой моей ошибке...». И Ан­ дрей Гаврилович, чтобы предварить это и отвлечь брата от тяжёлого раз­ думья, громко и горячо заговорил с Дорогиным о том, что его, секретаря крайкома, волновало больше всего,— об уборке урожая, о полёгших хле­ бах, а потом подвёл разговор к опытным грядкам пшеницы, на которые ему хотелось бы взглянуть сейчас. — Однако, лучше в другой раз... Через годок...-— отговаривался Д о ­ рогин.— Поспешишь — людей насмешишь. Со мной бывало такое... — Что-то я не припомню,— сказал Андрей Гаврилович. — Как же... Три года назад... Дорогин улыбнулся, пальцами правой руки размёл бороду по груди и рассказ повёл издалека...

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2