Сибирские огни, 1955, № 2

IV Откуда-то стало мне известно ещё в Берлине, что Маяковский почти еже­ дневно шлёт телеграммы Лили Юрьевне Брик. Её я знала только по изображе­ нию на обложке поэмы Маяковского «Про это», но полюбила эту женщину заочно за то, что Владимир Владимиро­ вич посылал ей частые телеграммы, и за красивый её облик. Поэтому была я чрезвычайно рада, что в Париже Мая­ ковский познакомил меня с её родной сестрой, писательницей Эльзой Триоле. Эльза Триоле жила во Франции много лет и французским языком владела в совершенстве. Она служила доброволь­ ной переводчицей во всех публичных в ь р ступлениях Владимира Владимировича и в частном общении его с официаль­ ным Парижем. Когда я вспоминаю Па­ риж 1927 года, образ Маяковского для меня всегда сливается с обликом пре­ лестной, хрупкой, ясноглазой, изящной в каждом своём движении, женщины. Ворота советского полномочного пред­ ставительства в Париже на улице Гре- нелль широко открывались только в дни приёмов, в так называемые «гостевые» дни. В остальное время мы встречались в его стенах только с такими людьми, к которым могли безбоязненно обратиться со словом «товарищ». Таким человеком была для всех нас Эльза Триоле, талант которой я знала ещё дома, в СССР, по книжке, изданной писательской артелью «Круг». Но душу этой талантливой жен­ щины я узнала только на чужбине. Я сейчас не могу вспомнить точно, была ли она с нами заперта во дворе пол­ предства в день Первого мая 1927 года. Формально она имела право там не быть, как жена француза и французская под­ данная по брачному закону Франции. Но я так привыкла видеть её- рядом с Маяковским во Франции во все трудные моменты его славы, что мне кажется:, да, была рядом с ним, с нами. Ещё накануне, 30 апреля, в полпред­ стве, на внутренней стене появилось от­ печатанное на пишущей машинке обра­ щение. Всем общественно известным во Франции советским подданным предла­ галось находиться с очень ранних утрен­ них часов в день Первого мая в стенах полпредства. Когда нас проверяли, все ли мы на­ ходимся в стенах полпредства, Влади­ мир Владимирович глухо, сердито, как на тюремной перекличке, отозвался: «здесь». Плотно заперты ворота старин­ ного особняка. Все привратники внутри двора. На улице, за его воротами, дежу­ рят французские полицейские в увели­ ченном для улицы Гренелль составе. По живости национального своего ха­ рактера, надоело французским шпикам спокойно следить за воротами нашего полпредства. В дождливую погоду они дежурили в доме через улицу, наблю­ дая в окно. Они всех нас знали, а мы — их. В лицо, разумеется, не всех из них мы запоминали. Но одного из них все мы хорошо знали в лицо. Маленький и длиннорукий, с очень развитой нижней челюстью, вертлявый, он был очень по­ хож на обезьяну. Кто-то из наших про­ звал его «маго» (бесхвостая обезьянка). Эта кличка за ним утвердилась. Когда началась в Париже первомайская демон­ страция, рабочие организованно двину­ лись из Версаля и других пригородов. Усиленной полицейской охране не уда­ лось остановить шествие по улице Гре­ нелль. Демонстранты приостанавлива­ лись у крепко запертых ворот нашего пол­ предства, чтобы горячими возгласами приветствовать красный флаг. Естествен­ но, что мы все из дома высыпали во двор, чтобы яснее слышать их привет­ ственные восклицания. И вот как сей­ час вижу я высокую фигуру Маяковско­ го. Непривычно сжав свои широкие пле­ чи, непривычно повторяясь, он бубнил: — Хоть бы паршивого «магошку» да­ ли мне распропагандировать... Товарищ полпред, одного «магошку» можно? А? В приглушённом сильном его голосе была такая тоска, что каждый из нас по­ нял, что мы на чужбине, как в клетке, что безмерно дорога всем нам и в отда­ лении душевно близка советская * наша Родина. V Для выступления корифеев нашей ли­ тературы тогда помещений за границей не предоставляли. Для поэта Маяков­ ского было его почитателями откуплено на один вечер большое кафе Вольтера. Где находится оно в Париже, я точно не вспомню. Но ясно помню, одним рядом окон оно выходит на площадь. Задолго до начала вечера на этой площади встал на дежурство отряд конной полиции. Но он не мог помешать скопиться на пло­ щади плотной людской толпе, не имею­ щей возможности проникнуть в кафе, ещё днём заполненное людьми, желаю­ щими слышать Маяковского. В открытые окна на площадь и приле­ гающую к другой стороне здания улицу достаточно ясно доносилось каждое сло­ во поэта благодаря замечательной его дикции и сильному голосу. Среди со­ бравшихся были и злостные эмигранты, ненавистники Советской России. Ярыми выкриками они требовали, чтобы Мая­ ковский читал свои дореволюционные стихи. Но поэт упрямо читал свои про­ изведения, созданные уже после Ок­ тябрьской революции. Тогда усилились враждебные выкрики. За всю мою жизнь я знала только одного человека, кото­ рый под натиском яростных криков враждебной толпы внешне сохранял пол­ ное достоинства спокойствие. Реплики он ловил на лету, отвечал на них быст­ ро, но хладнокровно и умно. Словесная