Сибирские огни, 1955, № 2

Но даже эта радость не заглушила тревоги. Перечитывая письмо, он пожал плечами: «А о Семёне Забалуеве опять умолчала. Что там у них? Как поворачивается жизнь?..» Трофим Тимофеевич знал: солью сыт не будешь, думой не размыка­ ешь тревоги. Но он не мог не думать о дочери. Лишь морской простор на время отвлекал его от раздумья. Не только каждый день, а каждый час море казалось иным: то оно было голубым и лёгким, как летнее облако, то свинцово-тяжёлым и хмурым, то покрывалось серебристой чешуёй, то мрачнело, напоминая свежевспаханное поле в вечернюю пору, то сурово гремело седыми волнами. И деревья шумели по-разному: иногда мягко и задумчиво, а иногда строптиво и злобно, будто сердились на помрачнев­ шее море. Порой они чуть слышно шептались, а потом начинали спорить и размахивать зелёными ветвями. На тропе всегда были пешеходы. Вот прошли мимо скамейки футбо­ листы в красных майках, крикливые, как кулики на болоте; медленно проплыли две молоденькие толстушки с пёстрыми зонтиками над голова­ ми; степенно прошагал полный, бледнолицый, ещё неуспевший загореть мужчина с университетским значком на борту лёгкого серого пиджака; мягко, словно боясь помять асфальт, прошёл старичок в соломенной шля­ пе, в белой рубашке, подпоясанной гарусным пояском... Сегодня утренние часы промелькнули незаметно. Время—птица, как вон та чайка над морем. Неугомонная птица, не знающая отдыха ни днём, ни ночью... Птицы по весне возвращаются на прежние гнездовья. А время летит и летит всё вперёд и вперёд. В сказках было — плывёт орёл под облаками, несёт на могучих крыльях мальчика. Так время взяло на свои крылья Трофимку... Вот уже давно он стал Трофимом Тимофеевичем, давно у него побелела борода, а птица всё несёт и несёт его. И он не устал от полёта. У него не погас ин­ терес к тому — а что там, за гранью этого дня? Наоборот, интерес возра­ стает. А что там, за гранью года? Как зашумит, как расцветёт жизнь че­ рез пять, через десять лет, через четверть века? Какие открытия сделают учёные? Как украсит народ свою землю? Жажда жизни так же вечна, как вечен полёт этой птицы. Подольше бы не обронило его голубое крыло... Приближалась обеденная пора. Трофим Тимофеевич поднялся и, опираясь на трость, пошагал к своему санаторию. С моря веяло прохладой. На горизонте появилась чёрная полоса. То была грозовая туча. Она надвигалась с такой быстротой, что через каких- нибудь двадцать минут закрыла половину неба. А внизу, выкидывая на берег крупную гальку, уже гремели тяжёлые волны. Глиссеры, как чай­ ки, слетались в порт. И корабли спешили укрыться за молом. На побе­ режье навалился по-зимнему холодный шторм. Всю ночь грохотал гром, огненные кнуты ожесточённо полосовали море, на балкон сыпался град. К утру горы побелели от снега. В парке повисли, изодранные в лен­ точки, листья бананов, повяли цветы на олеандрах. Вместо града теперь, с короткими передышками, хлестал землю косой дождь. ^ Всюду текли ручьи. Непогода не щадила даже этот благодатный край. А если такой шторм ударит среди зимы? Что будет с садами? Сумеют ли садоводы уберечь нежные деревья?.. Вернулись ясные дни. Трофим Тимофеевич снова шагал по знакомой тропе. Далеко внизу отдыхало море. Его голубизна теперь была ярче ут­ реннего неба. Вот и крутой мыс остался позади. Тенистая аллея из высоких кипа­ рисов привела Трофима Тимофеевича на опытную станцию, а спустя не­ сколько минут, он, сопровождаемый пожилым человеком, селекционером,