Сибирские огни, 1955, № 2

На крыльце, почёсывая поясницу, появилась Егоровна, неумытая, взлохмаченная; громко икнула. — С утра икота — к вечеру в костях ломота. Ежели без опохмел­ ки., — разговаривала сама с собою. — На поправку требуется... Заметив Веру, моргнула ей белёсым глазом и, ухватившись за бока, рассмеялась широким ртом, в котором там и сям торчали желтоватые зубы: — Твой-то как отдирает! Ну, здоров!.. — Проведя языком по губам, припомнила вчерашнее. — Мы тут за твоё здоровье раздавили пол-литро- вочку! Чокались, чтобы вы лучше чмокались, чтоб завсегда совет да любовь... Вера, не дослушав, круто повернулась и быстро-быстро отошла от крыльца. Ей хотелось кричать от досады и возмущения. Какое дело до неё посторонней бабе? Зачем она лезет в душу? И Семён тоже хорош! Не мог потерпеть до дому, напился и разболтал всё... В армии служил, а не научился держать себя в руках. Напоив коня и не зная, чем ещё заняться, Вера прошлась по двору. Егоровна возвращалась домой с бутылкой в руках. — Для опохмелки! — причмокнула она. — Скажите там, что мне ждать некогда, — попросила Вера ледя­ ным голосом, но тут же, как бы спохватившись, выпалила: — Нет, не надо. Не будите. Я одна уеду. — Ох, капрызная ты, девка! — упрекнула Егоровна. — Для тебя только тверезые хороши? А ежели человек выпимши? Ты приноровись к нему, поухаживай за ним. Наше дело — бабье! Не слушая назиданий Егоровны, Вера принялась охомутывать коня. Успеть бы уехать одной. За дорогу уняла бы сердце... Но она ещё только заправляла шлею, а во двор уже, разминаясь, вышел Семён. Радость, вчера полыхавшая в его глазах, погасла. Всё ещё недоволен! А ведь у неё больше оснований для недовольства. Ему бы следовало почувствовать себя виноватым. Семён понял её и, приглаживая свои спутавшиеся волосы, стал упрашивать: — Зайди, Верочка, на минуту. Посидим... — Даже не подумаю... — Нельзя без «посошка». Порядок не нами заведён. — Ну и шагай себе с посохом, коли хочется. А у меня конь есть. Замолчав, Вера повела коня к оглоблям. Семён пошёл рядом с ней и заговорил так мягко, как только позволял ему его грубоватый.голос: — Я знаю, на что ты сердишься. Виноват перед тобой. Но мы ведь немножко, чуть-чуть вспрыснули моё возвращение. Тоскливо стало без тебя, ну вот и...— Он развёл руками.— Обругай меня всяко, только не молчи. Не сердись. У меня сердце болит, когда возле меня молчат... Дай, я сам запрягу коня! Вера подобрела, — для первого раза можно извинить, — и следила за быстрыми и ловкими движениями Семёна. Когда он упёрся Horoif в хомут и стал затягивать ремённую супонь — шутливо предостерегла: — Потише! Помнишь, как медведь дуги гнул?! Завязав супонь, Семён стукнул кулаком по дуге. Она загудела. — Не хватает колокольцов! Может, найдём в магазине? — Нам не почту везти. Зачем они тебе? — Ну, как же?! Чтобы все в окошки высовывались!.. — Я не кукла, нечего меня напоказ выставлять!.. Семён ушёл в избу, пообещав «обернуться в одну секунду». Вера ждала его, остановив коня возле крыльца; не подымая глаз на окно, думала: