Сибирские огни, 1955, № 1

— Да не будет батюшка немоляху венчать. Не будет. — Ну-у, наш поп за десятку чёрта с ведьмой окрутит!.. За орехи согласится... Мать побранилась, но сдалась. — Хоть бы зимнего мясоеда дождались, — упрашивала она, — люди просмеют: в страду свадьба! — Ну и пусть гогочут. — Может, родители её приехали бы, по-христиански благословить. — Не приедут. Они не считают Веру за дочь... Ну, и не надо... А от­ кладывать нельзя: стражники-урядники нагрянут... На другой день Вера стала Дорогиной. Зимой Трофим заготовил лес в верховьях реки. Ранней весной благо­ получно пригнал плот через Большой порог. Новый дом построили по чертежу Веры Фёдоровны. Все деревенские плотники ходили смотреть необычный сруб. Каждую комнату молодая хо­ зяйка называла незнакомыми словами: вместо кути у неё — кухня, вместо горницы — столовая, дальше — детская (видно, в самом деле, насовсем осталась в деревне, — собирается детей рожать), для мужа придумала какой-то «кабинет»! Но детей у них первые годы не было. По совету старух, мать подме­ шивала к чаю то одну, то другую лесную травку, но ничто не помогало. Трофим тревожно посматривал на жену: срок её ссылки кончился, она может и поступиться своей любовью, о которой часто говорит ему. Появил­ ся бы у неё ребёнок, тогда и любовь не остынет. Дети привяжут к нему. Вера Фёдоровна без слов понимала его и шутливо успокаивала: — Я к тебе — на вечное поселение. По доброй воле и велению сердца. Но когда донеслись вести о первых баррикадных боях в больших городах, о красном знамени на броненосце «Князь Потёмкин-Тавриче- ский», она собралась в дорогу. — Не обижайся, Трофим... Пойми: не могу я стоять в стороне,— го­ ворила, целуя его на прощанье.— В такие дни не могу!.. Но мы будем вместе... Обязательно... Верь моему слову!.. Ни одной минуты не сомне­ вайся! Слышишь? ' ^ Он порывался поехать вместе с нею, но не мот расстаться со своим немудрым хозяйством. Полгода от неё не было вестей. Трофим потерял сон. Исхудал. Еле- еле управился с уборкой пшеницы. Даже слабый ветерок покачивал его, как сухое дерево с подточенными корнями. Миновала осень. Пала лютая зима. Всюду люди рассказывали о чёрных днях: на станциях железной дороги — виселицы... По ночам гремят залпы... Царь рассвирепел: подавайте ему больше крови!.. Расстрелы без следствия и суда... «Уцелела ли Вера? Жива ли?» — спрашивал себя Трофим. А что он мог ответить? Знал только одно — будет ждать и год, и два, и десять лет. Она вернулась среди ночи. Едва живая, пришла пешком. Правая ру­ ка была на перевязи... Это случилось в Томске. Чёрная сотня подожгла дом, в котором собрались революционеры. Пришлось выбрасываться в окна/ А внизу поджидали верзилы с дубинами... Вера спрыгнула со второго этажа... И вот — перелом кости. Трофиму она представилась птицей с перебитым крылом, приземлив­ шейся после своего последнего взлёта. Он осторожно подхватил её, лёгкую, бледную, с ввалившимися щека­ ми и сухим подбородком, но ещё более, чем прежде, милую и дорогую для него, и уложил в постель.