Сибирские огни, 1955, № 1

пришлось допить свою) подтвердил: — Она! — Подвинул к Васе тарел­ ку с бараниной и картошкой: — Закусывай. Трофиму Тимофеевичу хотелось спросить про сад, но он знал, что отец Васи, известный в районе садовод, погиб на войне, и опасался, что этот разговор может затронуть больное. После ужина парень заговорил сам. Он в саду—-за старшего, и ему хочется двинуть дело вперёд, а главное завершить всё, что начал отец; старые малоценные сорта яблони заменить новыми. Он многое слышал о ранетке Дорогина, но ему неясно, как был выведен этот сорт. — Пока не сорт, а гибрид под номером. Помологическая комиссия ещё не рассматривала, — сказал Трофим Тимофеевич.— А выведен просто: искусственное опыление — только и всего. Мать — Ранетка пур­ пуровая, отец — Бельфлёр-Китайка. Молодой садовод попросил у Трофима Тимофеевича черенки его ранетки. — Заготовлены у меня черенки. Штучки три-четыре могу дать. — Он задумался. — А если надо больше — бери из конторы бумажку. Снег растает — приезжай. Вошла сутулая, как грузчик, женщина с длинным, похожим на клин, лицом, поздоровалась низким поклоном и подсела к Васе. — Расскажи, мил человек, про мою Лизаветушку, — заглянула она в глаза Васе. — Не познобилась ли девка? Парню озноб не вредит, а девушке красу портит. — Ну, от такой девки, как от статуи, мороз отскакивает, — пошутил Трофим Тимофеевич. Фёкла Силантьевна не знала —обидеться ей или нет. Вася подтвердил — мороз не тронул щёк Лизы. —- Правду говоришь? —-переспросила Фёйла. — Лизаветушке об­ мораживаться нельзя, —- она у меня ужасно стеснительная. Одномедни ей кошка подбородок расцарапнула, так моя девуня, не поверите, неде­ лю не показывалась людям. Цельную неделю! Не знаю, в кого такая уродилась. — Однако в тебя, Силантьевна. — Характером мягкая — это в меня: как воробышек — никого не обидит. Сердце чует, о родителях там кручинится. Правда ведь, мил че­ ловек?.. А как тебя по имени звать, по отчеству величать? — Василий. И всё тут. Скрипунова тронула парня за плечо. — За тобой пришла, Васютонька. Пойдём к нам ночевать. Утром ■блинков напеку... Дорогин шевельнул бровями. —• Не серди меня, Силантьевна, не сманивай гостя. Вася сдержанно поблагодарил за приглашение. Кузьмовна, понимавшая Трофима Тимофеевича с полуслова, пошла ■стелить постель. ...Вася не знал бессонницы. После таких тяжёлых зимних переходов ■обычно выпивал несколько стаканов воды, камнем падал в постель и, ка­ залось, засыпал, когда голова ещё не успевала коснуться подушки. Те­ перь он лежал с открытыми глазами. Под ним — мягкая пуховая перина. Не зря о Дорогине писали в охотничьем альманахе. Он, наверно, всякий раз привозил с охоты по нескольку десятков уток и гусей. Дочь терпеливо ощипывала дичь и набивала пухом перины и подушки. И эту наволочку шила она... И эти примулы на окнах поливает она. И с длинных глянце­ витых листьев фикуса стирают пыль её. заботливые руки... Но в комнате не видно ни швейной машины, ни зеркала, ни комода.